Порвали парус
Шрифт:
– После мухи це-це чуточку другие симптомы, - напомнил я. – Да и не столь массово… Проследите на всякий случай. Это не катастрофа, конечно, но вдруг вроде легкого ветерка, что предвещает грозы?
Они посерьезнели, старый ворон зря не каркнет, а я у них самый старый, хоть и одногодок с Данко и даже моложе на год Ивара.
Они дисциплинированно повернулись к аппаратуре, а я отключил связь. За это время автопилот, изучив маршрут, ревниво пытался не дать мне снова взяться за руль.
Я спорить не стал, пусть ребенок нарабатывает опыт. У автомобилей
Уже когда подъезжал к своему поселку, неожиданно пришел вызов от Синтии. Я не успел поколебаться, отвечать или не отвечать, иначе бы не ответил, но рука сама торопливо сделала нужный жест, и лицо Синтии появилось на экране во всем блеске красоты и целесообразности генетического отбора, где нет места для работы даже самого лучшего в мире пластического хирурга.
– Володя, - сказала она нежным голосом и улыбнулась так тепло, как умеет только она, - прекрасно выглядишь, загорел… Наверное, еще и остров в теплом море купил?..
– Спасибо, - ответил я. – Нет, вместо острова купил мышек. На ту же сумму.
Она улыбнулась еще шире.
– Ты очарователен… Хочу с тобой посоветоваться, Володя. Мне прислали приглашение на конкурс «Мисс Россия»… Как думаешь, принять или отклонить?
– Ты выиграешь с большим отрывом, - заверил я. – А какие сомнения?
Она сказала как бы в интеллектуальной задумчивости:
– Да я уже выигрывала дважды… Может быть, как-то неприлично в третий раз?
Но смотрится польщенной и, конечно же, ожидает вполне определенный ответ.
– Синтия, - напомнил я, - что такое прилично или неприлично в наше время? Выигрывай столько раз, сколько получится. Человека оценивают по занимаемому месту в стае. Вне зависимости от того, как он его заполучил.
– А как ты? – поинтересовалась она.
– Все так же, - ответил я. – С мышками. В лаборатории. Теперь она у меня еще и дома. И полна мышек.
Она с едва заметным усилием заставила себя улыбнуться.
– Как мило… Что ж, простые обыватели на покое выращивают розы, император Диоклетиан выращивал капусту, а у тебя хобби еще круче – мышки…
– Это работа, - напомнил я.
– Хобби и работа, - уточнила она. – Ты счастливый человек, у тебя все совпало. А чем еще занимаешься, если не считать работу в Центре Биотехнологий?
– Кино смотрю, - ответил я. – Даже сериалы. Правда-правда!.. Но вообще-то мне и мышек хватает с головой.
– Да? – проговорила она задумчиво и как будто с каким-то подтекстом. – Вообще-то да, ты такой, тебе кроме мышек ничего не нужно… но все же иногда кажется, что ты можешь и намного больше.
Я широко улыбнулся.
– Спасибо, Синтия. Я польщен.
Она улыбнулась одними глазами, у нее и это получается восхитительно.
– Даже и не верится.
– Ты же знаешь, - сказал я.
Она покачала головой.
– Почему-то кажется, не только способен, но и готов… Да, на большее.. Ладно, спасибо за совет!.. Увидимся.
Экран погас, я хотел было сразу вернуться к своим делам, но в мозгу засели эти слова, которые повторила дважды. Сам знаю, что способен на большее, и что даже готов, но почему это сказала она? Как человек она достаточно расчетливый и умный, если бы не модельная внешность, могла бы стать хорошим химиком или нейрофизиологом.
И если сказала что-то нехарактерное для разговора в данный момент и в данном случае, то сказала с какой-то целью…
В доме, понятно, я сперва заглянул к мышкам и проверил, как подается им корм, нужной ли температуры вода, и вообще как себя чувствуют после очередной смены режима, и только потом прошел к себе на кухню.
Бондаренко связался со мной, когда я расположился за столом и, потягивая крепкий кофе, просматривал научные статьи в специализированных журналах по медицине вообще и с особенным интересом по нейрофизиологии.
Я посмотрел на его жизнерадостное лицо, подумал почему-то про Ингрид и угадал: он сказал с ходу:
– Владимир Алексеевич!... Ингрид не находит себе места. Говорит, погорячилась, обидела вас. Даже не представляю, чем она могла, такая лапочка, что стреляет без промаха, но факт есть факт.
Я сказал подчеркнуто равнодушно:
– Да ничего серьезного. Забудет.
– Правда?
– У вас много интересных дел, - сказал я. – Уже завтра и не вспомнит.
Он посмотрел очень внимательно.
– Хотите сказать, у нас своя команда, у вас своя?
Я кивнул.
– А разве не так?.. У нас отдел со своей спецификой. И если нам понадобится где-то участвовать лично, что маловероятно, то и люди для операций у нас свои. Или пусть не свои, но мы сами будем выбирать, кому что делать, нам просто виднее.
Он сказал со вздохом.
– Владимир Алексеевич, не обижайтесь на нее. Она извиняется, если где в чем-то перегнула.
Я поморщился.
– Ростислав Васильевич, уж простите, но я извинений не увидел. И не услышал.
– Но я же…
Он запнулся, глядя на мою презрительную ухмылку.
– Извинений не было, - напомнил я. – Мало ли что вы сказали в телефонном разговоре. Или сейчас с экрана. Может быть, это вы и придумали! Извинения должны быть адекватны оскорблению. Я не говорю, что Ингрид нанесла мне тяжкое оскорбление, нет… Но если человек наносит оскорбление в печати, то в печати и должен опровергнуть! Если прилюдно и вслух оскорбил, то извиняться надлежит тоже в присутствии достаточного количества народа. В нашем случае ничего такого не было, к счастью, но если Ингрид задела меня в личном разговоре, то в личном и должна извиниться.