Порвали парус
Шрифт:
Он подумал, криво улыбнулся.
– Вообще-то в обществе градус оскорблений только растет, а культура извинений давно потеряна. Меня как-то один лаял на всех форумах, а потом через год извинился в личке… Теперь понимаю, почему я тогда чисто инстинктивно послал на хрен.
– Вот-вот, - подтвердил я. – Он должен был извиниться на тех же форумах. Дурак думает, что так унизит себя, потеряет лицо, но все совсем наоборот. Человек, который извиняется и признает ошибки, тем самым показывает, что теперь лучше, чем был тогда. А то мурло, что уже
Он покачал головой.
– Хорошо, попробую поговорить с Ингрид.
– Вряд ли это надо, - сказал я серьезно. – Такое должна понять сама.
Он посмотрел на меня с интересом.
– Вы считаете ее такой умной?
– Умной? – переспросил я. – А зачем нам в отделе, где умный на умным едет и умным погоняет, еще и вот такие умные силовики со стороны? В слова «умные силовики» я ничего не вкладывал, вы сами, вижу по глазам, что-то вложили очень… интересное.
Он заулыбался, понял, сказал уже потеплевшим голосом:
– Ладно-ладно. Она должна понять не умом, ясно. Такое понимают не умом. Но она упрямая.
– Ну и хрен с нею, - сказал я. – Или полагаете, не смогу поправить генетический код в митохондрии нематоды без ее помощи?
– А в другой… работе?
Я сказал веско:
– Да один Гаврош знает и умеет в десять раз больше, чем Ингрид!.. Я имею в виду современные системы поиска. Не обижайтесь, но одна простенькая программа уже сейчас делает больше, чем сто тысяч шерлокохолмсов. А что касается наших работ, то из всей прыгающе-стреляющей братии ГРУ, вряд ли найдется хоть один, которого мы взяли бы даже пол подметать.
– Жестко, - сказал он с уважением. – Хотя я вот тоже не понимаю, по каким алгоритмам вы отыскиваете точки угроз человечеству, которые необходимо обезвредить… Но хорошо, я все понял. Так и передам!
Он прервал связь раньше, чем я успел сказать, что ничего передавать не надо. Это сказано для него, а не Ингрид. С Ингрид у нас несколько иные отношения.
Глава 7
На другой день я едва вышел из лаборатории Геращенко, немало впечатленный его интуитивным подходом к новым методам, как раздался звонок с пульта охраны небоскреба.
– Владимир Алексеевич? У нас тут посетитель к вам.
– Кто?
– Журналист Ингрид Волкова.
– Ого, - сказал я с интересом. – Из какой газеты?
– Говорит, вроде бы независимый журналист, - ответил охранник. – Пишет для разных изданий. Так бывает?
– Сейчас все бывает, - сообщил я.
– Пропустить?
– Сообщи, - сказал я, - что доктор Лавронов покинул рабочее место десять минут тому. Заедет еще в какие-то места, а потом домой.
– Будет сделано, - ответил дежурящий с мужским пониманием в голосе.
Я в самом деле практически покинул институт и занимаюсь
Но, конечно, примитивное обезьянство велит мне после работы вернуться в свою пещеру, и хотя я весь из себя светлый ум и все такое, но иногда поддаюсь темному зову предков и возвращаюсь в этот элитный дом, в котором для меня только и есть хорошего, что оборудованная по последнему слову хайтека лаборатория.
Через минуту снова звонок, дежурный проговорил смущенно:
– Эта журналистка… увы, знает, что вы еще не покинули рабочее место.
– Эх, - сказал я, - пронырливые эли журналюги…
– Пустить?
– А что остается, - ответил я, - иначе раструбят, что мы здесь педофилией занимаемся. Потребует выслать в Европу, там все сейчас камингаутничают наперебой насчет гейства, педофилии, некромании и копрофагии…
Он сказал с облегчением в голове:
– Пропускаю! А то слишком уж настырная.
Ингрид вошла быстрая, даже стремительная, дико повела синими, как небо Арабских Эмиратов глазищами по сторонам.
– А-а-а, вот где ты прячешься!
– Хорошее место, - сказал я сдержанно. – Я таким представляю себе рай.
– И без гурий?
– Гурии в мире попроще, - пояснил я. – Который попримитивнее. Намного. Порядков так на сто… Ингрид, если тебя прислали как-то воздействовать, то это смешно. И не солидно. Ты не царица Клеопатра, а я не Антоний, что за царские сиськи предал страну, отечество и будущее Римской империи.
Она сказала обидчиво:
– Не глупи! А еще умный. Разве я не могла заехать к тебе просто так?
– Не могла, - ответил я честно.
– Почему?
– Во-первых, - сказал я и загнул палец, - знаешь, что скажу то, что уже сказал. Во-вторых, тебе в самом деле посоветовали воздействовать на меня, а ты им сказала, что я упрям, как осел, и презренную науку не променяешь на блестящие лычки фельдфебеля. Но ты все-таки приняла их настойчивое предложение поехать, так как это старое мудачье еще верит, что вязка между мужчиной и женщиной до сих пор что-то значит в этом мире.
Он поморщилась.
– Так не думают даже они.
– А самое главное, - закончил я, - потому что тебе поручили сообщить о некоторых подвижках в Управлении Генштаба.
На этот раз она в неподдельном изумлении распахнула глаза, и без того огромные, а сейчас так и вовсе.
– Откуда знаешь? Это было принято в секрете!
– Логика ученого, - ответил я скромно. – Создание нового подразделения не могло остаться незамеченным. А когда оно вдруг прекращает работу, и там начинаются какие-то перемены, это не могло не привлечь внимание тех, кто стоит повыше того Скалозада.