Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина

Уланов Андрей Андреевич

Охрана тыла: организация охранения и обороны ГЭП и ТЭП на марше, в бою и при расположении на месте, в отрыве от части… [298]

Глава 11

Война

Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде: Мы начеку, мы за врагом следим. Чужой земли мы не хотим ни пяди, Но и своей вершка не отдадим. Гремя огнем, сверкая блеском стали Пойдут машины в яростный поход, Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин И Ворошилов в бой нас поведет! [299] —

298

ЦАМО РФ, ф. 38 (ГАБТУ КА), оп. 11351 (управление боевой подготовки), д. 5 (Директивы

НКО СССР и Генерального штаба Красной Армии по повышению боевой и мобилизационной готовности войск), лл. 27–30.

299

«Марш советских танкистов». Слова Б. Ласкина, музыка Д. Покрасса. 1938 г.

летел над страной «Марш советских танкистов», прозвучавший в культовом фильме своего времени — «Трактористах», вышедшем на экран в 1939 г. Не только среднестатистические советские обыватели, но, казалось, и высокопоставленные офицеры Генштаба, составлявшие планы первых операций будущей войны, уверовали в то, что

Заводов труд и труд колхозных пашен Мы защитим, страну свою храня, Ударной силой орудийных башен И быстротой, и натиском огня…

Это был обычный летний день. Выходной, с хорошей, ясной погодой. Но так уж служилось, что именно 22 июня 1941 года для всей страны разрубило время на «до» и «после» войны. Уже почти два года полыхавшая где-то там, вдали, за горизонтом Вторая мировая в этот день стала своей. Великой Отечественной. К этому дню готовились изо всех сил, успев сделать очень многое, особенно за два последних года, и одновременно же изо всех сил пытались оттянуть его, понимая, как много еще не сделано из того, что обязательно, непременно должно быть сделано. Теперь предстояло узнать, хватит ли сделанного, чтобы выстоять в поединке с лучшей армией мира. Советские танковые войска в ответе на этот вопрос должны были сыграть отнюдь не последнюю роль.

Однако воздушный замок мечты о могучей современной несокрушимой армии не выдержал столкновения с грубой и жестокой реальностью лета 1941 г. Танковые войска, краса и гордость Страны Советов, наглядное воплощение мощи социалистической индустрии, несокрушимый броневой щит и грозный разящий меч Красной Армии, таяли, как снег под жарким апрельским солнцем. Согласно «Ведомости наличия и потерь материальной части частей ЗапОВО по состоянию на 1.8.1941 года», за четыре декады войны Западный фронт потерял 164 танка KB, 370 Т-34, 58 Т-28, 1200 БТ, 1684 Т-26, 110 «химических» танков, 221 «плавунец» и 777 бронеавтомобилей [300] . Юго-Западный фронт (по тем сведениям, которые удалось собрать командованию фронта) к тому же моменту потерял 211 KB, 48 Т-35,394 Т-34,114 Т-28,1115 БТ, 1203 Т-26, 61 Т-40 и 53 8 бронеавтомобилей [301] . Уже в середине июля Ставка Верховного Главнокомандования отдала указание о расформировании мехкорпусов: «Опыт войны показал, что наши механизированные корпуса, как слишком громоздкие соединения, мало подвижны, неповоротливы и не приспособлены для маневрирования, не говоря уже о том, что они являются очень легко уязвимой целью для неприятельской авиации. Ставка считает, что при первой возможности в обстановке военных операций следует расформировать мехкорпуса, выделить из них танковые дивизии как отдельные единицы с подчинением их командованию армии, а мотодивизии превратить в обычные стрелковые дивизии, имеющие при себе танки, обратив освободившиеся грузовики на создание армейских автобатов, необходимых для переброски войск с участка на участок и подвоза боеприпасов…» [302] Однако даже расформирование мехкорпусов не могло решить непрерывно обострявшейся проблемы нехватки матчасти — по данным на первую декаду августа потребность Красной Армии в танках и бронеавтомобилях составляла: танков KB — 2997 шт., танков Т-34 — 7541 шт., танков Т-50 и Т-60 — 5747 шт., бронеавтомобилей — 4303 шт.; в то же время поступление танков и бронемашин с заводов промышленности на период с августа до конца 1941 г. ожидалось в объеме 1530 танков KB, 3260 танков Т-34, 580 танков Т-50, 10 000 танков Т-60, 1800 бронеавтомобилей. Сложившееся положение не внушало оптимизма: «Таким образом, при условии полного выполнения плана заводами промышленности, потребность армии в танках и бронеавтомобилях (без учета потерь) может быть удовлетворена в следующие сроки (ориентировочно):

300

ЦАМО РФ, ф. 38 (ГАБТУ КА), оп. 11353 (штаб управления командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии), д. 5 (Доклады и донесения соединений о состоянии и боевом использовании соединений, обеспеченности матчастью; сведения АБТУ Зап. Ф., соединений и частей о наличии, потерях матчасти, количестве собранного и эвакуированного трофейного вооружения и имущества и переписка со штабом АБТУ фронта по оперативно-тактическим вопросам и укомплектованию частей матчастью), л. 138.

301

ЦАМО РФ, ф. 229 (Юго-Западный фронт), оп. 157 (управление командующего БТ и MB фронта), д. 8 (Доклады автобронетанковому управлению фронта, ГАБТУ КА, Военному совету фронта об опыте применения и о состоянии танковых войск), лл. 220–221.

302

ЦАМО РФ, ф. 48а, оп. 3408,

д. 4, лл. 1940-42. Цит. по: Русский архив. Великая Отечественная. Т. 16/5(1). М.: Терра, 1996, с. 72–73.

а) По танкам (KB и Т-34) — 10–11 месяцев.

б) По бронеавтомобилям —11 месяцев» [303] .

Впрочем, в условиях второй половины 1941-го даже эти планы оказались несбыточной фантазией. Один за другим танкостроительные заводы, словно «избушки на курьих ножках», снимались с насиженных мест и отправлялись в эвакуацию за сотни и тысячи километров. Возникла именно та ситуация, которой и опасались советские военные еще задолго до 1941-го: «В первые месяцы войны Красная Армия твердо может рассчитывать только на мобзапасы, накопленные в мирное время».

303

ЦАМО РФ, ф, 38, оп. 11355, д. 231, лл. 3–10. Цит. по: Главное автобронетанковое управление. Люди, события, факты в документах — 1940–1942 гг. М.: ГАБТУ, 2005, с. 95–96.

Как мы знаем сегодня, в уютном XXI веке, двадцать девять советских мехкорпусов к моменту начала войны представляли собой далеко не отряд стойких оловянных солдатиков, одинаковых по содержанию до последней обозной полуторки. Даже на бумаге относительно готовыми выглядели только восемь из них — первой волны формирования, остальные же находились «в процессе», который был весьма далек от завершения. В попытке «нарастить» свои силы адекватно размерам угрозы советское командование сделало ставку на то, что война не начнется в ближайшее время — и проиграло. «Недостроенным» мехкорпусам пришлось идти в бой.

Ошибка была не только с годом предполагаемой войны — в реальность немецкого нападения с трудом верилось до последнего дня. И проблема была не только в донесениях разведки, не сумевшей предоставить однозначные свидетельства подготовки к нападению на СССР. Важную роль сыграло также и то, что причина этого нападения, сформулированная Гитлером (и скрупулезно зафиксированная Гальдером), фактически лежала вне нормальной для советского руководства логики.

«Мы не будем нападать на Англию, а разобьем те иллюзии, которые дают Англии волю к сопротивлению. Тогда можно надеяться на изменение ее позиции. Сама по себе война выиграна. Франция отпала от „британского льва“. Италия сковывает британские войска. Подводная и воздушная война может решить исход войны, но это продлится год-два. Надежда Англии — Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии (…) Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду.Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: В соответствии с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года» [304] , — заявил Гитлер на совещании с высшим военным руководством Германии в Бергхофе 31-го июля 1940-го года.

304

Гальдер Ф.Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939–1942 гг. М.: Воениздат, 1968–1971.

Вряд ли кто-то в Кремле мог представить, что Гитлер будет рассматривать войну с СССР исключительно через призму «принуждения Англии к почетному для Германии миру». Популярность теорий об «упреждающем ударе» и иже с ними — даже в наши дни, когда все документы о подготовке «Барбароссы» давно опубликованы и доступны любому желающему, — отчасти подтверждают то, что поверить в подобную причину не только Сталину, но и любому человеку очень и очень сложно. Хотя один раз в истории России подобная причина уже «сыграла».

«Уже с 1810 г. Наполеон приказал доставить ему книги с информацией о России, ее истории и особенностях.

Судя по отрывочным высказываниям императора и скудным данным, шедшим от окружения императора, Наполеон уже с осени 1810 г. стал свыкаться с мыслью, что англичанам, этому упорному, неуловимому, наседающему врагу, которого не удалось победить ни в Каире, им в Милане, ни в Вене, ни в Берлине, ни в Мадриде, можно нанести окончательный, сокрушительный удар только в Москве. Эта мысль крепла в Наполеоне с каждым месяцем.

Великая армия в Москве — это значит покорность Александра, это полное, безобманное осуществление континентальной блокады, следовательно, победа над Англией, конец войны, конец кризисам, конец безработице, упрочение мировой империи, как внутреннее, так и внешнее. Кризис 1811 г. окончательно направил мысли императора в эту сторону» [305] .

305

Тарле Е. В.Наполеон. М., 1941.

С точки зрения советского руководства, у Германии просто не было и не могло быть причин для полномасштабной войны с СССР. Это прослеживается даже в первых военных приказах с их «впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить». Тогда, в первые часы, в Кремле еще сохранялась надежда, что действия немцев носят провоцирующий характер и вслед за ними последуют какие-то требования по дипломатическим каналам. Еще сложнее было поверить в подобное до роковой даты. И хотя какие-то меры и шаги, разумеется, принимались — этого было «слишком мало и слишком поздно!»