Пошел купаться Уверлей
Шрифт:
Дмитрий снова нахмурился.
— Вы хоть понимаете, о чем я толкую? — спросил он.
— Конечно! У вас такой красивый голос.
— Да при чем тут мой голос! — закричал капитан. — Ну как полковник мог узнать про ваши поступки?
— А какие у меня поступки?
Якушевский только покачал головой:
— Такие… Может, вы все ему рассказали, а потом забыли?
— Сейчас билет покажу, — она стала рытся в своей крошечной треугольной сумочке. — А то, действительно, до «темков» досидим…
Якушевский
— Ваша?
— А… Это та, которую разослали? Красивая я здесь, правда?
Дмитрий перевернул фото и показал надпись:
— И слова вы написали красивые, правда?
— Ну-ка, ну-ка? — Девушка протянула руку к фотографии, но капитан не собирался ее отдавать. — Я ничего не писала. Да ты чего, Димон? Приболел? «Кошечка»! Не мой стиль! Что, я совсем из ума выжила?
«Что верно, то верно, — усмехнулся капитан. — Выжила. Ты же, дура, только что про “котика” говорила! — И еще у него мелькнула непрошеная мысль: — А Глафира никогда не разговаривает со мной таким тоном».
«Но что делать? Говорят, красота спасет мир. Посмотрим, может, и спасет».
— А вы-то, вы! — Лидия Павловна посмотрела на Якушевского сердито. — Такое изобразили! Кошечка! Ну и ну!
— Я тоже ничего не писал.
— Нет? Откуда же у вас эта карточка с надписью?
— От верблюда! «Профсоюз» дал!
— Тот, который?
— Тот, который котик.
— Ну и дела, — сказала Лидия Павловна и прикусила нижнею губу.
Такой она Дмитрию вовсе не нравилась. Ну, не вовсе, но все же…
Якушевскому пришлось по душе, что девушка не стала мелочиться, ходить кругами.
— Я заглянула в «глазок». У меня такая привычка, я же сказала: прежде, чем открыть дверь, смотрю, нет ли кого на площадке. А он выходит из квартиры напротив! Да еще напевает! Что же, он не знает, что я рядом живу? Значит, не знает. Иначе бы заглянул или позвонил…
А на следующий день познакомилась с тобой. Уголовка — это серьезно. Но я не думала, что настолько…
— И решила его отмазать?
Лидия Павловна смутилась.
— Вспомнила про плешивого… — Она сделала гримасу, словно ее сейчас стошнит.
Капитан Якушевский никак не мог решить, что ему делать. А делать что-то было надо. Иначе он просто взорвется, и на письменном столе, за которым сидит, появится большое мокрое пятно. А пятен на столешнице уже хватало. Ну не таких больших, как останется от него, капитана Якушевского, но все же…
Откуда Ушан узнал все подробности приключившихся с Лидией Павловной событий? Кто ему о них шепнул? Он что? Экстрасенс? Провидец? И считает всех нас за дураков? Спросить у него прямо, в лоб или подъехать издалека? Дескать, откуда…
И тут в кабинет вошел сам полковник. Посмотрел внимательно
— Чего такой хмурый? С похмелья?
Капитан забыл все свои варианты и выпалил:
— Михаил Андреич, вы экстрасенс?
— Ну, экстрасенс. И что? — он даже не удивился вопросу. — Но и полковник тоже. Прошу доложить, Димитрий, с какого бодуна тебя в параллельные миры потянуло? — Он внимательно посмотрел на капитана, покачал ушастой головой. — Опять «Багратион»? Смотри, втянешься незаметно. Есть у меня одна мыслишка… — Он махнул рукой. — Ладно, замнем для ясности. А какие у нас дела в этом мире?
— Неважные у нас дела, товарищ полковник. Мамыкин уехал отдыхать в Анапу, на море…
— Пошел купаться Уверлей?
— Мы проверили, у него в этом месяце отпуск. Так что все по закону.
— А что попугай говорит? Кеша, что ли?
— Павлуша. Он молчит. — Якушевский, наконец, улыбнулся: — А Женю Филина он сразу разоблачил. Как увидел, тут же заорал: — Шпик! Шпик!
Полковник нахмурился:
— Что же вы у меня такие приметные? Каждый попугай вас за версту вычисляет! Кстати, а какой он породы?
— Да никакой. Просто попугай.
— Просто-то просто… Наверное, жако. Африканский. Они самые разговорчивые. Серые, хвост красный. Водятся там, где растет масличная пальма.
— Михаил Андреевич, — сказал Якушевский проникновенно. — А что вы все про попугая? Он у нас за главного сыщика, что ли?
— Да, Димитрий, ты у нас еще мал и глуп…
Капитан покраснел, приготовившись услышать крепкое словцо, но полковник знал, когда надо остановиться.
— Не будь попугая, разве ты бы так быстро вышел на этого… «профорга»?
«Ну, что я все время краснею, как барышня? — подумал Якушевский. — Ушан же все просекает! Решит, что я хлюпик и чистюля!» И, чтобы разрядить обстановку, сказал:
— Так я хотел объяснить, почему заговорил об экстрасенсах…
— Хотел объяснить! — проворчал полковник. — Ты меня впрямую экстрасенсом обозвал!
— Вы же все подробно объяснили, а сказали, что просто фантазируете. А Лидия Павловна тогда еще не нашлась…
— Вот продувная бестия!
Увидев, что капитан побагровел, Ушан поднял руки:
— Сдаюсь, сдаюсь! Честные глаза! Да не честные, а просто красивые. А красивые глаза всегда лживые! Запомни это, Димитрий. Когда-нибудь помянишь старого деда.
Но Якушевский запрограммировал себя совсем на другое:
— Одно из двух: или вы переговорили с девушкой, или вы, вы… только вы, товарищ полковник, не обижайтесь, настоящий экстрасенс.
— А что, она тебе нарисовала правильную картину битвы?
— Да! И все сошлось. Так, пара деталей не совпадает, а в остальном… В остальном так и было. Увидев Мамыкина в «глазок», она пришла в ужас. Что ему понадобилось в этой квартире?