Посланник магов
Шрифт:
— Не дергайся, уродец! — зарычал маршал. — Встреть наказание, как мужчина, раз уж не можешь встретить его как рыцарь.
Полуденное солнце было слишком ярким, тени — темными и острыми, как клинки. В ушах у Гэра звенело. Он не мог сфокусировать зрение, ему не хватало сил на то, чтобы сопротивляться, когда его левую руку положили на блок, а другую рванули за цепь, заворачивая между лопаток. Его пальцы просунули под широкую металлическую скобу, а кожаные ремни стянули руку за локоть и запястье. С лица юноши стекала кровь, заливая пыльные камни двора, словно летний дождь.
Кузнец,
О Богиня, нет! Гэр попытался вырвать руку, но ремни держали надежно.
— Нет, — выдохнул он со свистом сквозь сжатые зубы. — Богиня, пожалуйста! Нет!
Жар раскаленного металла заставил его дернуться, как от удара, когда клеймо осторожно, почти нежно направилось к центру его ладони. Кожа юноши покрылась потом. Кузнец взглянул на Бредона, ожидая его одобрения. И опустил клеймо.
2
Отродье теней
Ветер слетал с заснеженных пиков, такой резкий, что у него перехватывало дыхание. На этот раз он взобрался так высоко, как только осмелился, — на скалистый зубец, поднимавшийся над линией деревьев. Воздух был тонок и холоден до ожога. Здесь было его место. Здесь, наверху, он мог быть самим собой и его не видел никто, кроме неба.
Он шагнул к краю скалы. Ветер тут хлестал сильнее, яростнее, был холоднее и рвался прочь, как и он. А под скалой раскинулся хребет Ларайг Анор, громады черного гранита и синих снежных теней, ждущих рассвета. Вскоре солнце появится из-за гор за его спиной. Небо уже светлело, последние звезды давно поблекли. Симиэл Приносящий Рассвет был всего лишь призраком на западе, желтым, как старые кости.
Еще один шаг вперед. Ветер рванулся к нему, он раскинул руки и принял его в свои объятия. Рассвет коснулся отрога Тир Бреанн напротив, окрасив снег в цвет стали, только что вышедшей из кузницы. Еще шаг, и пальцы ног ступили на край скалы. Время пришло. Он склонился над пропастью, где только ветер отделял его от медленного падения в пустоту. Он доверял ветру. Ветер будет нести его, как всегда. И, покуда он жив, ветер не позволит ему упасть.
Сердце затрепетало от предвкушения. Приближался новый день, скрытый лишь горной грядой. Еще миг, мгновение ока, удар сердца. Сейчас. Он прыгнул.
И на какой-то момент завис, не поднимаясь и не опускаясь, не взлетая и не падая, застыв так же прочно, как заклятье в тончайшем хрустальном шаре с островов. Мускулы, кости и сухожилия задвигались, заскользили в сложном танце, позволяя ему оседлать ветер. Идеально. Перья зазвенели, зашептали свою песню. Солнечный свет коснулся плеч, превращая его плоть в огонь и золото. Идеально.
А затем он упал.
Гэр резко проснулся. И со свистом выдохнул, ощутив рывок в животе. Он все еще падал в тишину гор — вот только он больше не был в горах. Вдалеке лаяли собаки, телеги гремели по мощеной
Он оттолкнулся от своего ложа и сел. Левая рука тут же взорвалась огнем боли.
— Святая Мать!
Прижав руку к груди, Гэр рухнул обратно на подушки. Его голову заполнил белый шум крика. Святая Мать, Великая Богиня, как больно! Он сжал запястье, чтобы отвлечься, пока боль не стихнет до медленной пульсации.
— Выпей. Это умерит боль.
В поле его зрения появилась рука, сжимавшая глиняную кружку. На месте говорившего Гэр различал лишь смутный силуэт, терявшийся в сумраке.
— Где я?
— Мы в трактире «Дуб и орел», в квартале медников на западной окраине Дремена. Я принес тебя сюда от ворот Предателей.
— Вы врач?
— Я лекарь с окраины. — Мужчина кивнул на кружку. — Этот напиток поможет тебе, если ты его выпьешь. Вкус отвратительный, но, поверь мне, тебе станет лучше.
Гэр взял кружку.
— Что здесь?
— Аталин, немного ивовой коры и белый просвирник для твоих синяков. Ничего такого, что может тебе навредить.
Густой баритон говорившего успокаивал, и все же…
— Я вас не знаю.
— Парень, я не стал бы тащить тебя сюда только ради того, чтобы отравить. Пей.
Гэр посмотрел на белесую жидкость в кружке. Что ж, терять ему нечего. На вкус, как и было обещано, питье оказалось ужасным. Задержав дыхание, Гэр в три глотка допил лекарство.
Мужчина забрал опустевшую кружку и отставил ее в сторону.
— А теперь нужно немного света, чтобы понять, как у нас дела.
Он открыл один ставень. Свет послеполуденного солнца, яркий, как штандарт, залил комнату. И осветил немолодого ширококостного мужчину с ярко-синими глазами, щетинистыми бровями и короткой бородкой цвета соли с перцем. Густые волнистые волосы, того же цвета, что и борода, топорщились над ушами наподобие львиной гривы.
— Так слишком ярко?
— Нет, ничего. — Гэру все еще приходилось щуриться, но видел он уже лучше, чем раньше.
Мужчина пододвинул к постели стул, развернул его и уселся, положив на спинку скрещенные руки. На предплечьях цвета тикового дерева, покрытых густыми седыми волосами, взбугрились сильные мышцы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Нормально. Все болит.
— Аталин скоро справится с болью. Железная Рука — хороший человек, но некоторые его маршалы заигрались со своими жезлами.
— Вы знаете Бредона?
— По его репутации.
Левая рука Гэра лежала на коленях, скрюченная, как лапа мертвой птицы. Она была замотана тканью, сквозь которую проступала мазь с резким запахом трав. Он заклеймен. На что это похоже? Вздувшиеся пузыри ожогов поднялись над кожей, как пена над котлом? Прости, Богиня. Он устало потер глаза.
— Постарайся как можно меньше шевелить рукой. Учитывая то, что с ней сделали, под тряпками все не так уж плохо. Заживет без проблем, хотя шрам останется на всю жизнь.