Посланник
Шрифт:
Гости разделись, сняли обувь, прошли в зал, утопая по щиколотку в толстом ворсистом ковре, выполненном под шкуру неизвестного науке зверя. Сели, оглядывая убранство гостиной. Их внимание привлекли три вещи: странная светящаяся игрушка в форме большой оплывшей свечи — в нише над столиком, какой-то отблескивающий матовыми и зеркальными поверхностями аппарат зализанных, эстетически совершенных форм — в углу и бесшумно летающая под потолком модель не то планера, не то самолета в форме летучей мыши. Она то делала круги по комнате, гибко и плавно шевеля крыльями серебристого цвета, то замирала на месте,
Вуккуб появился в гостиной в домашнем халате из верблюжьей шерсти, скрывающем горб, везя за собой низкую стойку-тележку с бокалами, фруктами, бутербродами и сифоном. Хранитель достал из бара длинную бутылку темного стекла, на этикетке которой красовался берег Крыма, виноградная гроздь и надпись: «Черный доктор». Разлил вино по бокалам.
— Спасибо, — пробормотал Никита.
Хранитель остро глянул на него, понял, кивнул.
— Да, эта встреча не была, по правде сказать, необходимой, но меня разобрало любопытство — кто это пытается заменить Симаргла? Поэтому вы здесь.
— Не думал, что все произойдет так просто, — подал голос Такэда, пригубив вино. — Был готов к долгому поиску, неудачам, разочарованиям…
— Недооценил, — вставил Сухов.
— Ну, тебя-то уж точно.
— Его тоже. Ты еще не понял, кто он? У твоего Денницы были помощники…
— Ну, а я — его правая рука, — блеснул насмешливыми глазами Хранитель. Лицо его, моложавое на вид, принадлежащее мужчине лет сорока пяти, гладкое, почти без морщин, с хищным носом, узкими губами и черными глазами, с мощными «демоническими» бровями, властное, надменно-суровое, вдруг на мгновение утратило человеческие черты, и на друзей глянул дьявол! Нечеловек!
Такэда едва не подавился, утратив невозмутимость, Никиту пробрала холодная дрожь, хотя он и ожидал нечто подобное, и прошло время, прежде чем они справились со своими чувствами. Сухов ощетинился: показалось, что кто-то пытается проникнуть в его мысли, но Вуккуб сделал вид, что ничего не произошло.
— Итак, насколько я понял, вы храните Книгу Бездн, — начал Толя, поблагодарив за угощение.
— Не так. Я пытаюсь собрать Книгу Бездн, рассыпанную по свету. На две трети мне это удалось. Ее фрагменты появляются в самых неожиданных местах, и зачастую известные вам силы находят их раньше. Кстати, в Сухаревой башне также хранился фрагмент книги… который во время ее взрыва трансформировался…
— В осколок камня? — подался вперед Такэда. — Во что-то материальное?
— О нет, в поток чистой информации, осевший в глубинах психики тех, кто находился в пределах сферы влияния.
Такэда пошипел сквозь зубы, что означало сильнейшее волнение, проговорил негромко:
— Я догадывался… Мозг человека — лучшее хранилище любой информации, неподвластное владельцу. Но зачем это вам? Собирать Книгу… хранить.
Хранитель улыбнулся, но за улыбкой его скрывались холод, жестокость и горечь, а во взгляде блеснула сдерживаемая ярость.
— Вариант «вечного жида». — Вуккуб поднял свой бокал. В тоне, каким были произнесены эти слова, проскользнули нотки злобной насмешливости. — Я тоже наказан за непомерную гордыню и сослан сюда, на Землю, планету одного из самых неперспективных Миров
— Не слишком понятно… извините.
— Толя, ты потерял форму, — сочувственно сказал Никита, хрустя яблоком. — Вуккуб же сказал, что он правая рука Денницы… был. Не понимаешь? Ты же сам рассказывал мне, что после битвы Мрака и Света Люцифер был… м-м… изолирован в одном из хронов, ну а Вуккуба сослали сюда. Книга Бездн писалась не на Земле, вернее, на землеподобной планете местного «пакета», и после битвы и бегства воинства Люцифера оказалась у нас. И было это около тысячи лет назад. Так? — обратился Никита к Хранителю.
— Совершенно верно, — кивнул Вуккуб, в глазах которого так и светился огонь превосходства, задавленного гнева и надменной насмешливости.
Ему тесно на Земле, внезапно понял Никита, сразу прощая Хранителю его иронию и насмешку. Он — маг в клетке, хотя клетка и достаточно велика — хрон, целая вселенная!
Глаза Хранителя погасли. Вероятно, он свободно читал мысли гостей, какие блоки они бы ни ставили.
— Тысяча лет, — пробормотал Такэда. — А на вид вам сорок пять… Как же вы живете все это время? Впрочем, извините, вопрос риторический. Книга сейчас у вас? Ну то, что удалось собрать.
— Хотите взглянуть? — Вуккуб встал и одним движением скинул халат. Спереди его тело казалось нормальным человеческим телом, в меру мускулистым, без единой жировой складки, но кожа блестела, как металлическая, и по ней ползли, перекрещиваясь, сливаясь друг с другом, разбиваясь на отдельные ручейки, преобразуясь и тая, потоки непонятных иероглифов, знаков и символов. Хранитель повернулся спиной, поднял халат, не обнажая, однако, горба, и слова неизвестного языка все ползли и ползли по коже, говоря сами с собой, укладываясь в тексты древнейшей истории и магические формулы, жили своей жизнью и хранили секреты чьего-то былого могущества, добра и зла, жизни и смерти…
Хранитель запахнул халат, сел на место, усмехнулся.
— На самом деле выглядит Книга иначе, каждый видит ее по-своему, в меру воображения и духовных представлений, но она — со мной. И когда-нибудь… — Он замолчал, прикрыв глаза веками.
Когда-нибудь Книга будет собрана, понял недосказанное Никита. И тогда кончится срок заключения мага, и он освободится от заклятия. На чью же сторону он встанет?…
Ответом был пугающе огненный взгляд, в котором плавилась Бездна! Хранитель знал, на чьей стороне он выступит, но не хотел доверять эту тайну слабому человеческому существу. «Слаб. Не для Пути…» — вспомнил Сухов и упрямо сжал губы. Посмотрим! Интересно, при каких обстоятельствах был захвачен Вуккуб? За что его приговорили к длительному заключению, за какие грехи?
Во взгляде Хранителя мелькнуло одобрение, но Сухов этого не заметил.
— А вы не боитесь этих парней? — нарушил молчание Такэда.
— Тех, что гоняются за вами, — нет. — Вуккуб вышел, увозя тележку с пустыми бокалами и бутылкой.
— Он был одним из главных магов — помощников Денницы, — тихо сказал Сухов. — Я не знаю, как его брали и за что, но класс его намного выше, чем у СС. Ты знаешь, мне показалось, что он страдает! Да-да, несмотря на показное равнодушие ко всему, и к своему положению тоже, не смирился он.