Посланники Великого Альмы (Книга 1)
Шрифт:
Кортес скрипнул зубами, проклиная детей, идола и жриц.
— Сколько мне взять с собой солдат? — спросил де Аран.
— Пятерых конников будет достаточно. Для начала спуститесь вниз по течению реки и ищите следы стоянок. Но мне думается, что они пошли на юг. Поиск ведите по берегам, вряд ли они углубятся в лес от воды. Да и в сторону города они тоже не пойдут. Не сумасшедшие же они, в самом деле! Распределите между собой собак, половину оставьте себе, другую возьмет Кортес. Дети — народ шустрый, могут убежать,
Кортес поднял меч и с силой опустил его на деревянную скамью. Бац! обломки разлетелись во все стороны, и он, ругаясь, принялся собирать их, чтобы подбросить в очаг. В большом глиняном котле он варил похлебку из поросенка. Антоньо Руис, полулежащий на такой же лавке, сокрушенно вздохнул, но глаза смеялись.
Состояние раненого было вполне удовлетворительным, здоровье его быстро шло в гору. Не далее как сегодня утром Антоньо предпринял небольшую прогулку, дойдя до храма и побывав в северной части города.
Глядя, как Кортес курочит очередную лавку, он спросил:
— Какая муха тебя укусила?
В доме, где, кроме них, поселились ещё пятеро их товарищей, включая доктора Химено де Сорью, осталось всего две скамьи, и Антоньо шутливо опасался, что испанцам вскоре не на чем будет сидеть.
Кортес закашлялся от едкого дыма и вытер рукавом слезящиеся глаза.
— Эту муху зовут дон Иларио.
Антоньо рассмеялся, схватившись рукой за простреленный бок.
— Смейся, смейся, — пробурчал Кортес и внезапно вскипел. — Это было мое предложение — искать жриц и идола! А он — "можно, можно", и велел заниматься этим делом де Арану.
— Какая разница, кто будет вести поиски — ты или Аран?
— Большая! Большая разница, Антоньо. Я лично хочу поймать эту стерву и поговорить с ней по-своему! Тебе этого не понять.
Руис покачал головой.
— У тебя навязчивая идея, друг мой, тебе необходимо отдохнуть.
— Как же, дадут здесь отдохнуть!
— Хочешь, я завтра вместе с тобой пойду на прииск? Хоть немного, но твое настроение поднимется.
Кортес пожал плечами: делай как знаешь.
На следующее утро Кортес велел охраннику Гонсало Муньосу открыть вход в подземелье и, взяв в руку горящий факел, спустился вниз.
Дети сидели небольшими группами, согревая друг друга телами. Огонь выхватил равнодушный блеск глаз, казавшихся огромными на исхудавших лицах.
Кортес, громко топая сапогами, прошел в конец подземного хода и осмотрел огромные камни, которые навалили солдаты, намертво закрывая другой выход. Похоже, дети и не пытались разобрать завал. Да к тому же это было им не под силу. Вернувшись назад, он встал на первую ступеньку и, сопровождая слова красноречивыми жестами, громко крикнул:
— Выходи!.. Ну, живо!
Наверху раздался
— Кому говорят! — Он начал впадать в бешенство от того, что его не понимают. Схватив за руку ближайшего к нему мальчика лет десяти, он рванул его к себе. — Ты не понимаешь меня? — свистящим шепотом спросил он. — Или не хочешь понять? А может, ты просто плюешь на меня?.. П-шел наверх!
И Кортес бросил его на ступеньки. Потом швырнул туда ещё одного ребенка.
— Давай руку, — Антоньо положил факел на плиту и, опустившись на колено, позвал мальчика.
Тот ожег его глазами и стал подниматься сам.
— К стене! — приказал ему Гонсало Муньос. И тут же другому: — К стене!.. К стене!..
— Святая Мария! — прошептал побледневший Антоньо, глядя на худые покачивающиеся фигурки, выстраивающиеся вдоль стен. Дети были настолько слабы, что даже рассеянный свет, проникавший в храм через открытые двери, утомлял их. — Скажи мне, Муньос, разве вчера детей не кормили?
— Вчера?.. Я четвертый день на этом посту и при мне их ни разу не кормили. Но воду я им давал, спускал во-он в том кувшине, — он указал глазами на глиняную амфору. — Извините, сеньор, но мне нужно побыстрее построить их, и я пойду спать.
— Да, Муньос, идите.
Охранник отошел, а глаза Антоньо провожали очередного узника: тридцать девять, сорок…
"Девяносто шесть, — стукнуло у него в голове. — Девяносто шесть. Зачем я считаю их?"
— Раул! — он поймал за рукав вылезшего вслед за детьми Кортеса. Посмотри на них, они же еле-еле стоят на ногах!
— А мне что за дело?
— Как что? Неужели ты поведешь их на работу?
— Именно этим я и занимаюсь.
— Ради всего святого, Раул, во имя милосердия, не делай этого. Они не пройдут и ста метров.
— Тем хуже для них. И отпусти мою руку! Я не звал тебя, ты сам напросился и вот теперь смотри, сеньор Мягкое Сердце.
Антоньо на секунду прикрыл глаза.
— Раул, я не обнажаю шпагу лишь потому, что ты мой друг. И как друга прошу — немедленно доложи командору о состоянии детей.
Кортес дернул плечом, освобождаясь от хватки Антоньо и шагнул к группе солдат.
— Ну, что вы стоите? Выгоняйте их на улицу!
Отборная брань солдат смешалась с хриплым лаем собак, отдаваясь острой болью в висках Антоньо. Он, опережая всех, быстро пошел к выходу, чувствуя, как мокнет от незажившей ещё раны рубашка.
— Куда?! — Хиронимо Бальбоа, стоящий на посту у дверей резиденции командора, сделал шаг навстречу Руису. — Дон Иларио ещё спит.
Антоньо хотел послать его к черту, но вовремя сделал вывод, что ничего путного из этого не выйдет.