Посланники Великого Альмы (Книга 1)
Шрифт:
— Разбуди командора.
— Да? — страж посмотрел на него с усмешкой.
— Да. И побыстрее. Скажи, что Антоньо Руис срочно просит принять его. Дело, не терпящее отлагательства.
— Что-то серьезное? — Взгляд Бальбоа был только любопытен, без малейшего признака озабоченности.
— Неужели ты думаешь, что я стану беспокоить сеньора Иларио по пустякам?
— Нет, я так не думаю.
— Тогда не стой здесь, как истукан, а иди докладывать.
Стражник недоверчиво оглядел молодого дворянина, но все же двинулся к дверям. Через минуту-другую он снова возник на пороге.
— Из-за вас, сеньор, я получил нагоняй. Идите, — обидчиво разрешил он, — дон
Командор завязывал бант на вороте рубашки, когда в дверях появился Руис. Он не любил, когда плохие новости валятся, как снег на голову; лучше отсрочить этот момент, самому попробовать угадать в те короткие секунды, когда он задаст ничего не значащий, отвлеченный вопрос и получит ответ.
— Да вы, я вижу, молодец, Руис! По вас никак не скажешь, что всего несколько дней назад вы были тяжело ранены. Похвально. А что, кстати, думает по поводу вашего здоровья Химено де Сорья?
— Он зол на меня, сеньор Иларио. Простите, я даже не поздоровался.
— А-а… — дон Иларио небрежно махнул рукой, успокаиваясь: ничего из ряда вон выходящего не произошло. На смену обеспокоенности пришло раздражение, и он сказал уже совсем другим тоном: — Так что вы хотели мне сообщить?
— Да-да, сообщить, — заторопился Антоньо. — Или, вернее, попросить.
— Весьма подходящее время для просьбы. Впрочем, кто рано встает… Слушаю вас.
— Дон Иларио, вы должны отменить свой приказ, отданный вами вчера вечером Раулу Кортесу.
— Я никому ничего не должен, уважаемый сеньор Руис, — ледяным тоном отозвался командор.
— Извините, дон Иларио, я не так выразился. Прошу вас, отмените приказ о привлечении детей к работам в рудниках.
— Не вижу ни малейшего на то основания. Это все?
— Дон Иларио! — взмолился Антоньо. — Вы просто не видели их. Они целую неделю просидели в темноте, без пищи. Воду, слава Богу, им давали. Но они очень слабы, и не знаю, дойдут ли до прииска.
— Значит, дети не ели? Вон оно как! А мы с вами разве хорошо питались? Вы-то сами когда последний раз хлеб пробовали, забыли, небось?
— Они — пленные, и мы обязаны были их накормить, — с отчаянной решимостью сказал Руис.
— Что вы все заладили: "должны да обязаны"! Вам стало жаль их? А не жаль вам своих товарищей, которым еда уже больше никогда не понадобится. Санчо де Гамму вам не жаль?
— Это разные вещи.
— Абсолютно с вами согласен — разные. Поэтому попрошу вас впредь не докучать мне подобным вздором.
Командор, широко расхаживая по залу, вслушивался в эхо собственных слов:
— Все успокоились, все! Увидели золото — и потеряли рассудок, им больше ничего не надо, и без того в глазах желто! Вот ваш друг, Руис, так не думает. Он другого пошиба — целеустремленный, прямой и жесткий. А вы как хотели! Открывать и покорять — вот наш девиз. Держите сердце на замке, любезный, а ключ отдайте Кортесу, уж он-то вам его ни за что не вернет. Если это все, идите, сейчас время завтрака. Не хотите присоединиться ко мне?
И дон Иларио, с усмешкой ответив на сухой кивок головы Руиса, недобро проводил его глазами.
"Черт! Черт! — Антоньо налево и направо хлестал шпагой, срезая ни в чем неповинные узорчатые листы папоротников. — Больше не могу. Бегом, ползком, вплавь, но… домой!"
Он, не разбирая дороги, миновал густую поросль бамбука, что находилась к югу от города, и оказался на поляне с хмельным запахом соцветий невысокой травы. Ноги подкосились, и он рухнул в траву. Место гнева и безрассудности заняла глубокая апатия. Несколько минут назад он, спокойно миновав
Антоньо с надеждой посмотрел в густую чащу, безумно надеясь, что оттуда выйдет лев и загрызет его. А он даже не будет сопротивляться. Шпага полетела в сторону. Но из леса никто не выходил. Напротив, откуда-то сзади он услышал приятный женский голос, спросивший по-испански:
— Твоя?
И вслед за этим — холодное прикосновение стали на шее.
Командору не давали покоя ни утром, ни вечером. Ни свет ни заря приперся один, а только он собрался растянуться в гамаке, чтобы мирно отойти ко сну, — пожалуйста, пропал, видите ли, Антоньо Руис! А кто он такой, этот Руис, чтобы из-за него болела голова? Сопливая размазня — вот он кто такой. Дон Иларио так и сказал Кортесу, поднявшему тревогу.
— Ваш друг смалодушничал и пустился в бега. От самого себя пустился. Но ничего, скоро он остынет, подумает в тиши какой-нибудь банановой рощи, одумается. А я поговорю с ним особо.
— Нужно организовать поиски, — заикнулся было Кортес.
— Чего?! И вы туда же? Вы тоже пришли чего-то требовать от меня?
— Но сеньор Иларио…
— Вы со своим Руисом вот где у меня сидите! — командор стукнул себя по печени. — Словно вас подослали ко мне, будь вы трижды растерзаны хищниками! Я и пальцем не пошевелю ни для вас, ни для этого сумасброда. Вы — другое дело, ищите хоть всю ночь, но завтра, завтра к утру принимайтесь за свою работу. Кстати… Они что-нибудь наковыряли там?
Кортес виновато развел руками.
— Об этом просто смешно говорить, дон Иларио. Работа тяжелая, а дети дохлые как мухи. Двое едва не загнулись в шахте.
— Ага! А вы их кормили?
Кортес молчал.
— Я спрашиваю: вы их кормили?
— Они не хотят есть.
— Это они вам сказали?
— Они все время молчат. Но если бы даже и разговаривали, я бы все равно ничего не понял.
Командор изобразил на лице восторг.
— Отлично! Браво, Кортес! Я вам аплодирую! Но завтра, — он насупил брови, — перед тем как вести их на прииск, дайте им попастись… в той же банановой роще, где, наверное, сейчас сидит ваш друг. Ежели, конечно, он не слопал с горя все бананы. А если серьезно, то вначале приведите их ко дворцу, я лично хочу удостовериться в основании беспокойства вашего приятеля.
"Действительно, сумасброд, — со злостью думал Кортес. — Но ничего, все равно завтра объявишься".
— Так твоя или нет?
Ответа пришлось ждать долго. Наверное, минут пять. За это время обладательница приятного голоса несколько раз обошла вокруг Антоньо, разглядывая его, а тот крутил головой, стараясь не упустить из виду её. Но не потому, что она угрожала его жизни — шпагу она сразу же отвела от его шеи, а потому, что не мог оторвать взгляда. Эпитеты красивая, прекрасная к этой девушке не совсем подходили. Она была в глазах Антоньо… дикой. Дикой, как эта природа вокруг нее. Природа гармонировала с ней во всем: чуть раскосые глаза не были идеалом, но в них было что-то от дикой серны; непонятного цвета волосы с рыжеватым отливом походили на гриву дикого мустанга; в мягкой поступи сквозила грация дикой кошки. От неё разило легкостью, свободой, необузданностью… и азартом. Особенно, когда она говорила.