После дождичка в четверг
Шрифт:
Усевшись за стол и повертев манускрипт в руках, Джек почувствовал, что книга становится ему все более родной. Семь толстых дестей пергамента, каждая — из десяти — двенадцати двойных, грубо обрезанных листов; итого — почти триста страниц. Содержимое и обложку связывала в единое целое полоска кожи. Кое-где пергамент был порван, а затем подштопан, но нитки выпали, и остались только крошечные дырочки. Джек подумал, сможет ли расстаться, пусть даже на время, хотя бы с частью манускрипта, чтобы показать ее знакомому Питера — специалисту по древним книгам.
Вслед за фигурками мешкообразных человечков
Был ли манускрипт последней отчаянной попыткой сохранить исчезающий язык, на котором говорил писец, а заодно с языком — и все верования, свойственные поколениям людей, говоривших на нем? Джек представил, что он сидит и записывает все известные ему слова, по мере того как наступает пустыня и поднимаются моря. Свидетельство того, кто мы такие (есть или были) и как мы общались друг с другом — если это не одно и то же.
В животе у него стянулся тугой узел, когда Джек перевернул страницу и обнаружил наконец хоть что-то знакомое — строку на греческом, строку на санскрите и примерно еще дюжину известных ему письменных систем. На мгновение ему подумалось, что здесь, возможно, кроется ключ к прочтению манускрипта, как это было с Розеттским камнем. [4] Он буквально ощутил это кожей. Но его надежды не оправдались — это были всего лишь буквы знакомых ему алфавитов, записанные в должном порядке. Их невозможно сопоставить с языком манускрипта никоим образом, и даже после сосредоточенного изучения все эти старые записи казались столь же неудобочитаемыми, как и сам пергамент.
4
Базальтовая плита, найденная в 1799 г. в Египте, близ Розетта (ныне Рашид); относится к 196 г. до н. э. и содержит три идентичных по смыслу текста — два на древнеегипетском языке и один на греческом. Дешифровка иероглифического текста Ф. Шампольоном и положила начало чтению древнеегипетских иероглифов.
Приятель Питера сможет исследовать страницы при помощи углеродного метода. Вероятно, ему удастся найти ключ, которого так недостает Джеку: название города или реки, имя короля, слово, которое можно будет использовать, чтобы проложить себе путь. Но Джек не хотел ни с кем делиться. Никогда не знаешь, что окажется решающим — пятно пигмента на странице, росчерк пера, даже складка пергамента. Пренебрежение хотя бы одним из этих факторов способно сделать весь процесс бессмысленным.
Несколько страниц, заполненных изображениями растений и минералов, странных корешков и листьев, кристаллов и осколков. Потом — рисунок котелка, стоящего на маленьком огне, склянки различных форм и размеров, свет, проходящий сквозь призмы. Цвета остались яркими даже по истечении нескольких веков. Все это походило на современную физику, но, конечно, это была физика мира, описанного в манускрипте, мира пирамид и пагод; возможно, даже некая новая физика, несущая множество объяснений.
Бет открыла входную дверь, и по церкви пронесся сквозняк. Последняя часть манускрипта
— И все-таки что это может быть? — спросила она.
— Не знаю. Да что угодно.
— Похоже на справочник.
— Или учебник.
— Ты так и не сумел ничего прочесть?
Джек покачал головой:
— Буквы… их примерно двадцать пять, но судить трудно. Видимо, значки означают буквы алфавита, а не слоги или идеограммы.
— Так, может быть, это английский? До того как появилась W, до того как стали различаться I и J? Или латынь, или греческий…
— Посмотри на фигурки людей — на то, как они нарисованы. Это ни на что не похоже. По-моему, я нашел абсолютно новый язык. То есть, наоборот, старый, утраченный язык.
Бет сомневалась.
— А тебе не кажется, что это шифр?
— Может быть, и шифр. Что-нибудь на удивление простое, но записанное при помощи шифра. Но оно выглядит так… По-моему, это нечто большее.
— Что, например?
— Не знаю. Мифы о сотворении мира, старые легенды, уходящие в глубь веков. Что-то такое, что мы не можем себе даже вообразить, поскольку не знаем языка.
Он встретился с ней взглядом и умолк, поняв, что увлекается. Трудно было это объяснить; он не мог сказать, где заканчивается надежда и начинается уверенность. Бет снова посмотрела на манускрипт с видом человека, которому предстоит сделать в этой книге новую запись.
— Например, притчи, — сказала она. — Или хроники.
— Возможно. Зависит от того, насколько древний этот пергамент.
Бет посмотрела на него:
— Мне кажется, я понимаю, почему папу увлекла эта книга. И чем подобная работа могла для него закончиться, я тоже понимаю.
Джек энергично кивнул:
— Не сомневаюсь.
— И как нам выяснить, о чем тут говорится?
— Нужно узнать больше о самой церкви.
— Я знаю, куда следует обратиться.
«Кладезь веры» находился в подвале одного из старейших зданий Сиднея, почти в самом центре. Построенные каторжниками, эти бараки некогда были отведены для стариков и одиноких женщин, сирот и служащих. В течение двух столетий они то и дело перестраивались. Теперь там находился исторический музей. Библиотека религиозной литературы — «Кладезь веры» — с самого начала размещалась в подвале и прилегающих к нему подземельях и, по мере того как мир наверху изменялся, старела.
В деловом центре Сиднея наступил обеденный перерыв; кварталы, застроенные офисами, опустели, зато улицы были битком забиты алчущими. «Кладезь веры» жил по собственному времени, и шум города сюда почти не доносился. Целые километры полок — и никого, кроме Сэнди.
— Какой-то матрос, прибывший сюда на одном из первых кораблей, — сказала она, — привез с собой ящик книг. Он скупал все, что только мог найти. Свои сбережения он завещал на пополнение коллекции, хотя и в те времена книг было уже изрядное количество.