После меня
Шрифт:
Понедельник, 28 ноября 2016 года
Я читаю это, сидя в ванной, и вся дрожу. Наша уборщица, которую я вообще-то никогда даже не видела, собирается дать показания против Ли. Почему? Какая у нее для этого может быть причина? Ну, кроме того, чтобы сказать правду.
Может, Ли пожаловался на нее, в результате чего она теряет свою работу, а потому хочет ему отомстить? Но он ведь всегда говорил, что она очень хорошая уборщица. Она в самом деле хорошая. Когда мы приходим по
Я кладу мобильный телефон в карман домашнего халата и, подняв крышку мусорной корзины, смотрю на ее содержимое. Что уборщица может увидеть в ней? Что она может в ней найти? Что-то такое, что не сразу заметно?
Стук в дверь ванной заставляет меня вздрогнуть. Крышка мусорного ведра со стуком шлепается на место. Дверь открывается, и из-за нее появляется лицо Ли.
— Ну что, ты скоро будешь готова? Нам нужно выходить в десять с минутами.
— Да, я буду готова через несколько минут.
Он бросает взгляд на мой лифчик и трусики, висящие на тыльной стороне двери. Они — для беременных женщин.
— Ну давай, побыстрее надевай это свое несексуальное белье, — говорит он. — Я не хочу опоздать.
Я выдыхаю, когда он закрывает за собой дверь. Я пыталась убедить его, что вполне смогу сходить на УЗИ сама. Я не была уверена, что ему стоит находиться рядом, когда я увижу изображение «Г» на экране. Боюсь, что я отреагирую на это не так, как другие мамы, которые видят своего ребенка в первый раз. Потому что это будет не первый раз, когда я его вижу.
Но Ли настоял на том, что нужно пойти и ему. Он сказал, что не упустит возможности впервые взглянуть на своего ребенка. И вот теперь я все никак не могу решить, радоваться мне этому или огорчаться. Потому что уже проявились первые признаки — вспышки гнева, неадекватное поведение. Все это заставляет меня думать, что Ли, в общем-то, способен на ужасные поступки, о которых я уже так много читала.
Мы садимся в комнате ожидания больницы. Впервые в жизни я оказываюсь в окружении других беременных женщин. И хотя мне очень не хочется сравнивать себя с ними, от этого трудно удержаться. У большинства из них живот побольше, чем у меня, и лишь у одной — меньше. Почти все они старше меня. Большинство — намного старше. Интересно, не думают ли они, взглянув на меня, что я еще слишком молода для того, чтобы быть мамой. В моей голове начинает звучать песня «История подростка». Я рада, что Ли здесь, со мной, потому что в противном случае они, наверное, решили бы, что я — мать-одиночка. У меня возникает желание повесить себе на живот табличку «Запланированная беременность». Все, с кем мы говорили о моей беременности до сего момента, поначалу думали, что я забеременела случайно — уж слишком увлеклась сексом в медовый месяц. Люди и понятия не имеют, что этот ребенок даже больше, чем запланированный. Он уже существует — существует в том будущем. И все, что мы сейчас делаем, — так это лишь обеспечиваем его появление в надлежащее время.
— Кто из вас миссис Гриффитс? — громко спрашивает женщина в голубой униформе.
Ли приходится слегка толкнуть меня локтем: я все еще не привыкла к своей новой фамилии.
— Это я, — говорю я, вставая.
— Заходите, пожалуйста.
—
— Да, конечно, — улыбается она.
Мы заходим вслед за ней в комнату с тусклым освещением, посреди которой стоит топчан, окруженный различными медицинскими приборами и экранами.
— Ага, — говорит она, глядя в мою медицинскую книжку. — Прилягте, пожалуйста, на топчан и слегка приспустите свои лосины и приподнимите кофточку, чтобы я могла хорошо осмотреть ваш животик.
Я делаю то, о чем она меня просит. Она закладывает бумажные полотенца вдоль верхнего края моих лосин и нижнего края кофточки.
— Это просто для того, чтобы гель не попал вам на одежду, — говорит она. — Он может показаться вам немного холодным, когда я стану его наносить, но он необходим нам для того, чтобы получить четкое изображение.
Ли берет меня за руку. Его ладонь липкая. А может, это моя ладонь липкая — я точно не знаю. Я смотрю на его лицо: он напряженно всматривается в экран, отчаянно надеясь что-нибудь различить. Я пытаюсь представить себе, каково бы было мне, если бы я не знала, что все хорошо. И если бы переживала обо всем том, о чем в подобных случаях обычно переживают люди, а не о том, что мой муж, возможно, сделает со мной, когда этому ребенку исполнится три месяца.
Женщина елозит по моему животу своим устройством где-то минуту.
— Кое-кто сегодня утром очень активен.
Она снова улыбается.
— Кто он? — спрашиваю я.
Ли смотрит на меня вопросительным взглядом. Врач — тоже.
— Мой муж думает, что это мальчик, — поспешно говорю я.
— Ну, если малыш перестанет дергаться хотя бы на пару секунд, я, возможно, смогу рассмотреть, кто там у вас. Думаю, вам бы этого хотелось, да?
Мы оба киваем. Изображение на экране становится более четким. Ребенок лежит, повернув голову налево, и отчетливо виден его маленький носик. Со стороны кажется, что малыш пускает пузыри. Врач настраивает экран так, чтобы мы могли видеть все более отчетливо. Ли сжимает мою ладонь, и на его лице появляется улыбка.
— Ну что, все вроде бы в порядке, — говорит врач некоторое время спустя. — Ваш муж прав. У вас мальчик.
Ли начинает плакать. Настоящие мужские слезы. Он кладет голову мне на плечо, и я прижимаю его к себе.
— Все хорошо, — шепчу я. — И дальше все будет хорошо.
Я говорю это ему, я говорю это «Г», и — самое главное — я говорю это самой себе.
Позже мы сидим в автомобиле Ли, таращась на черно-белую распечатку. Анджела предлагала нам попросить сделать трехмерное изображение. Она показывала мне на своем планшете, как выглядят подобные изображения, но я подумала, что все они похожи на Добби из фильма про Гарри Поттера. Поэтому я сказала, что двухмерного изображения будет вполне достаточно.
Его и вправду достаточно. На распечатке отчетливо видно, что это «Г». Хотя это и странно, но я узнаю его по той фотографии, которая будет сделана в будущем. Это все равно как переместиться назад во времени. Жаль, что я не могу стереть будущее со своей головы и быть сейчас просто счастливой.
— Он идеален, — говорит Ли. — Да, именно идеален.
— Я знаю. Мне очень нравится его маленький носик.
— Видимо, его носик похож на твой.
— Нет. Наш малыш во всем похож на тебя.