После нас - хоть потом
Шрифт:
Видимо, так того требовал обычай…
32
Они уходили по разоренным степям на северо-запад, оставив справа территории, над которыми теперь густо роился металл. Если верить чудовищно приблизительной карте, набросанной Владом в блокноте, они возвращались к месту его неудачной посадки. Часто пейзаж казался ему знакомым, и Влад готов был побиться сам с собой об заклад, что вон за тем холмом откроется сейчас та самая балка, где он имел глупость, сидя в кроне дерева, дразнить металл лезвием
Поразительно, с какой легкостью ориентировалась в этом желто-зеленом, слегка взгорбленном однообразии Чага! Впрочем, в последнее время она явно была чем-то озадачена и встревожена: прислушивалась, недоверчиво взглядывала вверх, где изредка взблескивали знакомые мерцающие спирали.
– Что-нибудь не так?
– спросил однажды Влад.
– Странно… - сказала она, озираясь.
– Опасности нет.
– Ну и хорошо!
– воскликнул Влад, но она только тряхнула с досадой криво подрезанными волосами и не ответила.
Местность уже не была такой безлюдной, как три месяца назад, когда они пересекали ее навстречу солнцу: из балок струился синеватый дымок костров, иногда на холме возникал силуэт всадника и, помаячив, исчезал. Многочисленные семейства, уходя из-под разящих ударов, хлынули сюда с востока.
Металл истощил здесь свои силы в единоборстве со стальной птицей - вновь поднялась посеченная трава, вытесняя с размолотых участков быстрорастущие, не пригодные в корм сорняки, заклубились серо-зеленые заросли на пепелищах. В россыпях осколков копошились серебряные паучки, пока еще слишком маленькие, чтобы навлечь на себя удар или лишить кого-нибудь жизни электрическим разрядом.
Блокнот кончался. Влад экономил странички как мог, но они были крохотными, эти странички, а записывать приходилось довольно много. Прекратить же вести дневник и ограничиться записью выводов не хотелось - в конце концов, Влад был всего-навсего пилотом, и его наблюдения имели бы гораздо большую ценность, нежели его догадки и версии.
К его разочарованию, ему так и не довелось увидеть наземной войны между стальными паучками. Накопители жили душа в душу и побоищ не учиняли. Наконец Влад не выдержал и прямо спросил Чагу, почему они не дерутся.
Чага наклонилась с седла и сердито посмотрела на копошащуюся металлическую мелочь.
– Родственники, - бросила она, явно давая понять, что тема эта неприлична. Как, впрочем, и любой разговор с мужчиной о металле.
Но Влад не отстал от нее и в течение одного перехода выцедил столько, что, окажись хотя бы половина этих сведений правдой - уже бы цены им не было!
Во-первых, по словам Чаги, выходило, что конфликт «отцов и детей» у металла невозможен в принципе, поскольку к тому времени, когда «дети» начинают роиться, от «отцов» не остается даже осколков. Зато при обильном подножном корме (уничтоженные накопители и прочее) из выводка паучков может получиться не один, а два и больше монстров Бальбуса. Каждый из которых, не забывайте, будущий микрокомплекс. Так вот, микрокомплексы эти по родственным соображениям друг друга якобы
Туземки (и в особенности Матери семейств) различают степени родства стали весьма тонко. Оно и понятно: вести клан по территории, начиненной миролюбивым металлом, или по территории, начиненной металлом враждующим… Есть разница?
А теперь как бы переложить всю эту семейно-мифологическую терминологию на язык, если не строго научный, то хотя бы слегка наукообразный?.. А ведь получается, что разрегулировалось-то именно воспроизводство автоответчиков! Помаленьку плывет частота, вот как это называется! А иначе микрокомплексы просто бы не смогли воевать друг с другом - каждый бы на запрос противника пищал: «Я свой!..»
Влад посчитал чистые листы блокнота. Четырнадцать с половиной страничек. Плохо… Надо что-то придумывать уже сейчас. Потом будет поздно…
Он спрятал блокнот в наременный мешочек и зачем-то оглянулся…
Словно осенние паутинки пересверкивали, сквозя и играя, на фоне пыльно-зеленых клубов буйно возрождающей рощи.
– Ложись!!
– Влад выхватил ноги из мягких стремян и кувыркнулся с седла. Откатился, боясь угодить под тяжко рушащегося Седого, - и почти в тот же миг взвизгнуло, сверкнуло, ужаснул хрустящий шорох подстригаемой поверху травы, посыпались трубчатые обрезки стеблей…
Влад долго лежал, уткнувшись лицом в землю и не смея поднять головы. В полной тишине журчала вода, выливаясь из пробитого бурдюка. Наконец он решился перевернуться набок и почему-то шепотом окликнул Чагу. Ответа не последовало.
Торопливо поднялся и кинулся к Рыжей, успев, однако, мимоходом отметить, что Седой и Уголек вроде бы целы и невредимы. Чага лежала ничком без движения, и Влад даже остановился в страхе…
Она шевельнулась, уперлась ладонями в землю, но почему-то продолжала лежать.
– С тобой все в порядке?
– дрогнувшим голосом спросил Влад.
– Да, - глухо и невнятно ответила она.
И Влад осознал наконец, что, не оглянись он совершенно случайно и не подай команду, лежать бы им здесь сейчас, изрубленным, среди скошенной металлом травы.
– Что же ты, Чага… - с мягким укором проговорил он.
Она повернула к нему искаженное мукой лицо, и Влад опешил. В прозрачно-серых глазах Чаги стояли слезы.
– Я… не услышала его… - не веря, выговорила она.
– Я не услышала, как она подкрался!..
– Чага!..
– Я смеялась над Матерью!..
– Голос ее сорвался.
– Я говорила, что у нее дряблая матка!.. А теперь я сама не слышу, когда он идет!..
– Чага, девочка… - Влад присел на корточки и растерянно коснулся ее плеча.
– Ну не надо так. Каждый хоть раз в жизни ошибается…
– Нет!
– Она замотала головой. Брызнули слезы.
– Это предгорья. Это подземелья, где мы с тобой были. Я ходила по металлу. Я привыкла к нему. Я перестала его бояться!..
Чага прижалась лицом к земле, плечи ее вздрагивали. Влад беспомощно гладил ее по выгоревшим волосам и бормотал что-то в утешение.