После него
Шрифт:
— Все, девочки, все молодцы! — закончила она занятие. — Жду вас всех утром на зарядку! На рассвете йога особенно прекрасна!
Я передернулась, представив, что встаю на рассвете, чтобы позаворачиваться в колечки.
Но Ксюша захлопала в ладоши с таким энтузиазмом, что я решила выключить на ночь телефон, чтобы меня не потащили за компанию.
Мы отнесли коврики на место, и девчонки оккупировали бармена, требуя свежевыжатых соков. Ксюша тоже на него покосилась, но решила действовать другим путем, не участвуя в конкурсе.
Она
— После обеда прибываем в Уругвай, — сообщила она. — Пойдешь куда-нибудь на экскурсию?
— Там разве виза не нужна?
— Не, вообще нет.
— А какие варианты экскурсий?
— Ну, обзорка, местный рынок с набережной, винный тур и что-то там про танго.
— Вот, знаешь, — очень серьезно сказала я. — Когда ты сказала про винный тур, внутри как будто что-то щелкнуло, и потусторонний голос сказал, что это судьба.
— У меня тоже на вине щелкнуло, — в тон мне серьезно ответила Ксюша. — Значит, надо брать. Нельзя игнорировать знаки судьбы.
Мы засмеялись и выкатились на палубу, где уже вовсю шпарило полуденное солнце, в самом прекрасном настроении. Но разве так могло продолжаться?
Конечно, нет.
Я почувствовала, как в кармане завибрировал телефон, вынула его и уставилась на надпись «Бывший муж звонит».
— Ксюш, ты иди… — вяло махнула я рукой, вдруг почувствовав слабость в ногах.
— Так встретимся на обеде? Тебя записывать на винный тур?
— Да, да, конечно…
Мне было не до Уругвая.
18. Телефонный разговор
Отойдя в сторону, я присела на диванчик в коридоре и нажала «ответить».
Закрыла глаза, вслушиваясь в знакомый до боли голос.
— Агата! — вместо приветствия агрессивно начал Максим. — Я ведь тебя спрашивал, что происходит! Зачем ты мне врешь?
— В чем я тебе вру?
— В том, что у вас с Сафаровым ничего нет! Он задает мне такие вопросы, что сразу все понятно!
— Какие вопросы?
— Да уже неважно! Послушай доброго совета — не лезь к нему. Ничем хорошим не кончится.
От напора Максима я настолько растерялась, что могла только оправдываться:
— Я никуда не лезу!
— Он не для тебя! — продолжил бывший муж, не слушая меня.
— А кто для меня? — не выдержала я. — Ты? Так ты ушел, я теперь свободная женщина. И не твое дело, к кому я лезу!
— Ты сама захотела стать свободной женщиной.
Это был удар в самое сердце.
Совершенно справедливый удар, поэтому я даже не стала защищаться.
Я сидела с закрытыми глазами, вслушиваясь в эфир между нами. Ловя изменения его тона, ритма дыхания.
Не специально. Просто я слишком долго была настроена на него, была частью его жизни и перестать дышать и жить им за три месяца так и не смогла.
— Максим… — начала я, но пришлось сделать паузу, чтобы сглотнуть липкий ком в горле. Бывший муж молчал и терпеливо ждал продолжения. — Я была дурой, Максим. Прости меня, пожалуйста…
— Агата.
Но в его голосе не было той нежности, к которой я привыкла.
— Я реально была неправа, — продолжила я суетливо и быстро, чтобы он не успел меня прервать. — Я трепала тебе нервы, ты этого не заслужил. Я была неблагодарной тварью. Брала все, что ты мне давал, и хотела еще больше. Прости, я все поняла.
— Агата… — снова начал он и мне послышалось, что его голос стал намного мягче. — Малыш, тебе не за что просить прощения.
Продышав еще один укол в сердце, я с трудом разлепила склеившиеся губы и произнесла самые сложные слова в своей жизни:
— Ты вернешься?
Несколько секунд я ждала ответа. Даже отняла трубку от уха, чтобы взглянуть, не прервался ли звонок. Слишком глухой была тишина.
Но там, в далеком эфире через океан я услышала вдалеке хлопок двери и еще какой-то шум — и стало понятно, что мы все еще на связи.
Просто он молчит.
И продолжает молчать.
— …понятно, — проговорила я, подождав еще целую бесконечную секунду длиной в жизнь. — Тогда, пожалуйста, не говори, что мне делать с Тимуром и чего не делать!
Я с такой силой вдавила кнопку отключения, что телефон скрипнул, сопротивляясь насилию.
Но потом снова включила его и нашла контакт бывшего мужа.
Заблокировать.
В этом мессенджере. И в этом. И в этом. И в контактах тоже.
Заблокировать.
Везде.
Не знаю, сколько я просидела на этом клятом диванчике, тупо глядя на картину на стене. Там был изображен морской берег и две белые лодки, вытащенные на песок. Я тщательно рассмотрела каждую деталь: следы на песке, одинокую сосну на краю обрыва, тщательно выписанные травинки у ее подножия. Белые барашки на волнах, полустертую надпись на борту одной из лодок — что-то латиницей, но уже не разобрать, остались только желтоватые чешуйки краски.
Бортовое радио пригласило пассажиров на обед.
Мимо меня торопливо прошаркали старушки, поторапливая своих старичков. Пробежала стайка горничных. Куда-то с деловым видом унесли огромный телевизор два матроса — а в обратную сторону тащили позолоченные кресла в версальском стиле.
Я поднялась с дивана, когда почувствовала, что от неподвижной позы затекли ноги. Спустилась на палубу ниже. Прошла насквозь весь коридор, вглядываясь в номер каждой каюты, прежде чем нашла свою.
Вошла, отложила телефон в сторону и упала ничком на постель.