После третьего звонка
Шрифт:
– А не боишься?
– спросил совершенно замороченный, обалдевший Петр.
– Ведь поймать могут! За это статья полагается!
– От судьбы не уйдешь, Петруха, - сказал Крашенинников, закуривая.
– Как не верти! Только статьи о дуэлях в Российском уголовном кодексе пока еще нет: не придумали. Я ведь хитрый! Ну, бутылку мы с тобой уговорили, давай начнем другую. А то скучно сидеть без дела!
Он достал из сумки вторую.
– Пьешь ты...
– поежился Петр.
– Прямо как лошадь. Куда столько влезает!
– Не твоя забота!
–
– Тебе повезло - ну и пей на халяву, пользуйся.
– В церковь надо ходить, Витюха, - вдруг брякнул Петр.
– Богу молиться...
– Хрен ли!
– флегматично ответил Виктор, наливая два стакана доверху.
– Ишь, опомнился! Это еще когда надо было делать!.. Нынче поздно, умирать пора, и, к несчастью, без покаяния... Да и грехов-то прорва, кто их теперь отпустит!
И в ту же минуту позвонили в дверь.
17
Крашенинников вздрогнул от неожиданности. Кого черти несут? Впрочем, оно, может, и к лучшему.
Облачко быстро переместилось под потолок. Виктор открыл и похолодел: в дверях стояла Танюша.
– Ты, конечно, совершенно забыл, папа, что мы с тобой сегодня идем в театр, - сказала она, входя и снимая шубку.
– На "Женитьбу Фигаро". А после третьего звонка, между прочим, в зал не пускают.
Только "Женитьбы Фигаро" Виктору сегодня недоставало...
– Ты права, Танюша, я действительно совсем забыл, - растерянно пробормотал он, входя за ней следом в комнату.
– Просто вылетело из головы, как всегда... Извини...
Дочь посмотрела очень недовольно, нарядная и торжественная.
– Я так и знала!
– сказала она.
– У тебя опять неубрано и водка на столе. Здравствуйте!
– поздоровалась она с Петром.
– У меня к тебе очень серьезный разговор, - сказала она, подняв на отца строгие Оксанины глаза.
– До театра. Тет-а-тет!
– Ничего. Можешь говорить при нем, - разрешил Виктор.
– А в театр-то мы поспеем? До третьего звонка?
– Не беспокойся, я все рассчитала, - серьезно сказала дочь и подозрительно покосилась на Петра.
– Дело в том, что звонил Петя.
– Кто-о?
– изумился Виктор.
– Какой еще Петя?
– Ты совсем допился!
– сурово сказала дочь с осуждающими материнскими интонациями в голосе.
– Петя Крашенинников, твой старший сын и мой младший брат! Дошло, наконец?
– Петька?
– еще больше изумился Виктор.
– Ничего не понимаю... Да он с телефоном-то едва справляется... И что он сказал, если уж смог набрать номер?
– Он сказал, - отчеканила дочь, - ты только не волнуйся, что пришла телеграмма из Саратова, из гостиницы... Там в случайно уцелевшей записной книжке нашли твой адрес... Вчера ночью дядя Алеша сгорел в номере... Насмерть... Тетя Аня легла и не встает. Петя не знает, чем кормить Ваньку и как включать газ. Туда мама сразу поехала. И тебе тоже, наверное, нужно туда ехать, папа...
Облачко
– Да нет, зачем, раз туда уже мама поехала, - пробормотал Виктор.
– Мы пойдем с тобой смотреть "Женитьбу Фигаро"... Не пропадать же билетам... За такие-то деньги... "Ленком" здорово накручивает, чересчур высоко воспарил в волнующих эмпиреях стихии свободного рынка... Алексис, значит, пьяный заснул и забыл погасить сигарету... Проснуться не успел... Божий человек... Алеша Попович... Танюша! Значит, теперь ты будешь приходить ко мне вместе с Алешкой!
Облачко прижалось к стене. Петр совершенно обезумел, дико вытаращив глаза.
– Какая Танюша? Я?
– строго спросила дочь.
– Ты это о чем, папа?
– Все о том же, - пробормотал Виктор.
– О том же самом - о любви... Хочешь, Танечка, я расскажу тебе кое-что?.. Когда мне было немножко больше лет, чем тебе сейчас, я встретил девушку... Только не полумесяцем бровь... У нее все было совсем не так. Глаза цвета подсолнечного масла и родинка между ключиц... А шапка почему-то без конца съезжала набок... Ты читала такие стихи:
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на Земле!
Тем бездельником оказался я. Ее звали так же, как тебя - Таня. Но потом вот этот подонок, - Виктор вытянул руку по направлению к Петру, - да-да, не удивляйся, тот самый, что сидит сейчас рядом с тобой!
– встретил нас в лесу... И...
– Виктор замолчал. - Это долго рассказывать, Танюша. "Жил-был художник один, домик имел и холсты..." Я убил свою Таню - так получилось. А теперь она приходит ко мне по вечерам. В виде облачка. Вон, посмотри!
– он указал рукой вверх.
Дочка подняла голову и внимательно, серьезно вгляделась в потолок. Виктор не знал, что она там увидела, но взгляд у нее остался по-прежнему спокойным и задумчивым.
– Бедный папа!
– вдруг сказала она в первом женском прозрении.
– Ты бы все-таки бросил пить! Или хотя бы немножечко поменьше... Сразу отказаться трудно.
Виктор озадаченно уставился на нее. Откуда у него, недоделанного кретина и алкаша, и Оксаны, этой железной леди, появилось неземное волшебное создание, сотканное из воздуха, запаха листьев и утреннего лучика солнца? Какая-то необъяснимая загадка природы! Или, скорее, ошибка! Это, пожалуй, точнее.
– Хочешь поговорить с ней?
– спросил Виктор.
– С Таней?
– без всякого удивления спросила дочь и тут же сама себя поправила: - С тетей Таней?
Таня-большая тихонько засмеялась.
– Смотри-ка, Танюша, ты для нее уже тетя!
– изумленно протянул Виктор.
– И она совершенно права! Только для меня ты навсегда останешься такой, какой была много лет назад...
– Дочка, значит?
– вдруг спросил Петр, о котором они почти забыли, и нехорошо завозился на стуле.
– Танюша? Старшенькая?