После третьего звонка

Лобановская Ирина Игоревна

– Она должна вдохновлять тебя, Витюша, а не меня, - логично заметила Татка.
– И, по-моему, вполне! Когда начнешь писать?

– Вчера начал. Намалюю запросто! И толкну за бешеные деньги!
– буркнул Крашенинников.
– Тебе тоже звонила Нюся?

– Нет, мне звонил Алексей, а еще раньше - Гера, - сказала честная Татка.
– Ты что, Витя, сходишь с ума?

– Есть немного, - покладисто согласился Виктор.
– Это мне раз плюнуть! В два счета! "Уже безумие крылом души закрыло половину, и поит огненным вином, и манит в черную долину". Похоже, по-твоему? А почему, собственно,

тебя это так удивляет? Ну, Анька, понятно, она от природы туповата, а ты-то могла бы и сама обо всем догадаться!

Татка встала и подошла к мольберту. Он был чист и нетронут, как первый снег в ноябре.

– Мама испекла пирог и просила тебе его передать. И кланялась, - сообщила Кроха.
– Ей очень понравилась твоя последняя работа: современная Аленушка у пруда. Ты любишь сказки.

Виктор засмеялся.

– А-а, эта! Ништяк! Большое спасибо передавай Надежде Николаевне. "В вашем доме...", - запел он и в страхе осекся.
– Знаешь, кто мне позировал для Аленушки?

Тата провела ладонью по девственно чистому холсту.

– Предположим, знаю, - сказала она.
– Какая разница? Твоей девушке на картине совершенно наплевать на все: на себя, на окружающих, на своего хахаля, на лес, на пруд... Ей "все равно, что за него, что в воду..." Она отталкивающая и жалкая одновременно. Жуткое и неразрывное сочетание страдания и омерзения личности. В этом твоя сила и неповторимость.

– Правильно говоришь, правильно!
– одобрил ее Виктор.
– Даже слушать приятно. А где обещанный пирог? Тащи сюда, пока не засох у тебя в сумке! Сейчас мы его с тобой слопаем. Это нам пара пустяков.

Татка принесла аккуратный пакет и выложила пирог на тарелку. Потом поискала нож.

– Нельзя жить бирюком, Витя, - заявила она, расставляя блюдца.
– Тебе лучше переехать на время к Ане.

– Лучше прямо в могилу, - заверил Виктор.
– И поскорее! Оптимальный вариант. Еще какими идейками порадуешь? Выкладывай, не томи!

– Вкусно?
– спросила Татка.

– Просто замечательно! В самый кайф!
– с набитым ртом отозвался Виктор.
– Каждый день бы так!

И поперхнулся. Черт его за язык дернул! Несет, не подумав! Татка прореагировала короткой информацией о том, что в стране инфляция и ежеминутно баснословно растут цены на муку, сахар и яйца. А потому каждый день пироги невозможны, увы... Кажется, обошлось... Впредь соображай, старый дурень!

– Знаешь, Витя, что я вдруг обнаружила в мужчинах?
– поделилась Татка.

Любопытно, что она там еще обнаружила?

– Я поняла, - продолжала она спокойно, - что вам нужна женщина только в одном-единственном качестве.

Крашенинников снова чуть не подавился пирогом. Все-таки опасно жевать слоеные крошки!

– В каком же, объясни!..
– попросил он, откашлявшись.

– В качестве няни, - со вздохом сообщила Татка.
– И больше ни в каком ином. И тебе, и Венечке, и Алеше, и даже Гере, и всем остальным, моему отцу, например, нужны лишь верные, преданные, добрые нянюшки, вытирающие носы и рассказывающие байки. Арины Родионовны.

– И чтоб кашку варили, - добавил Виктор.

– Ну да, само собой, - кивнула Татка.
– Кашка обязательно! Манная, овсяная, гречневая - ты какую больше любишь, Витюша?

– Всякую, -

ответил Виктор, доедая пирог.
– Дай еще кусочек, Татусик, и побольше! А что, если изобразить пирог в разрезе, набитый людьми? "Много-много птичек запекли в пирог!"

– "Семьдесят синичек, сорок семь сорок", - закончила Татка.
– И что они будут у тебя в пироге делать?

– А фиг их знает!
– задумчиво ответил Виктор, принимаясь за второй кусок.
– Чего-нибудь будут... Пока не въехал... Придумаю - скажу. Или можно другое: российская дорога, которая вечно эх! И которую мы никогда не выбираем. В России, как известно, две основные особенности: дураки и дороги. Ну, с дураками я кое-как уже разобрался, теперь остается путь счастья. Надо подумать.

Татка посидела немного и стала собираться.

– Я провожу тебя, - сказал Виктор, вставая.
– Прошвырнусь до гастронома, посмотрю что-нибудь пожрать и выпить.

– Там сегодня очень холодно, - предупредила Татка.

– Ничего, прорвемся! Мы к трудностям привычные - без них нам и жизнь не в жизнь, - обнадежил ее Виктор.
– И не можем ждать милостей от природы. И вообще ни от кого. С милостями в нашем обществе давно напряженка.

Они вместе вышли на улицу. После подвальчика солнце ослепило, заставив на мгновение зажмуриться. Когда Крашенинников открыл глаза, знакомый мужичонка пугливо шарахнулся за дерево. Снова караулит! В груди опять нехорошо заныло.

– Кто это?
– безразлично спросила Татка, проследив его мимолетный взгляд.
– Неприятный тип... Уж не собутыльник ли, Витюша?

– Предпочитаю спиваться в одиночку!
– объяснил Виктор.
– Сосед по дому. Часто встречаемся.

– А почему он прячется от тебя?
– не отставала настырная Татка.
– Словно боится... Чем ты так его напугал?

– Я тебя умоляю!
– буркнул Виктор.
– Ну что ты к нему привязалась? Тень отца Гамлета! Понятно?

– Угу!
– сказала Татка, кивнула и внимательно посмотрела в сторону дерева, за которым скрывался подозрительный тип.

– Нельзя тебе жить бирюком, Витя, - повторила она.

– Можно, нельзя... Заладила, как скворец! Совсем достала!
– взорвался Виктор.
– Мне все можно! И пойдем быстрее, а то гастроном закроется на обед!

Он прекрасно знал, что магазин торгует без перерыва.

16

Проводив Татку до метро и купив бутылку - обед приготовила Нелька - Виктор медленно отправился назад. Ноги двигались плохо, с трудом, совсем не подчинялись ему, не слушались. Навязчивое дурное предчувствие, ощущение близкой беды придавливало к земле и заставляло часто останавливаться.

Возле мастерской топтался хорошо знакомый мужичонка. Пути обратно не было.

– Ну, заходи, гостем будешь!
– сказал не выдержавший напряжения Виктор, понимая, что продлевать неизвестность и безысходность невозможно.

Необходимо завязывать. Нужен какой угодно, но конец. Пусть даже самый жуткий, непредсказуемый. Мужичонка продолжал смущенно топтаться на месте. Хиляк, конечно, но их тогда было двое...

– Не боись!
– успокоил его Виктор.
– В подвале тебя не встретят ни установки "Град", ни группа "Альфа".