Жужжит комар назойливо и звонко.Ночь голубеет в прорези окна.Спокойный облик спящего ребенка.И тишина. Навеки — тишина.Мне хочется, что б кто-то незнакомый,В такой же напряженной тишине,В таком же старом деревянном домеСидел один и думал обо мне.В его окне — сиянье летней ночи,От сердца к сердцу — ласковая грусть…И несколько чужих, прекрасных строчекЯ нараспев читаю наизусть.
12-VII-33
Эрувилль
«Такой же
день, как девять лет назад…»
Такой же день, как девять лет назад.Все тот же дождь и в небе те-же тучи.Молчи-молчи! И посмотри в глаза:Все тот же день, не хуже и не лучше.Переменились только я и ты.И стали мы среди суровых будней,Среди пустой и лживой суетыСтарей, скучнее и благоразумней.Нас напугала дождевая даль.Мы не пойдем в этот день в ВерсальБродить в глухой осенней мокрой чащеПустого парка (а пруды, как сталь!),Чтоб вспомнить вновь влюбленную печаль —Глухую память молодости нашей.
28-XI-35
«Не спасут тебя мудрые книги…»
Не спасут тебя мудрые книгиОт отчаянья и пустоты.Горы, думаешь, сможешь ты двигать?Или мир переделать ты?А на месте твоих утверждений —Будет время — останется вдругТолько горечь ненужных сомненийИ беспомощный жалкий испуг.Станешь тихим, простым, человечным,Будешь плакать — один, без меня,Будешь плакать о том, что не вечныОчертанья ушедшего дня.И впервые, без мудрости тонкойТы припомнишь о завтрашнем дне,Об озябнувших детских рученках,О разбитом в столовой окне…Будет время, и в яростной скукеТы заломишь (совсем, будто я!)Твои крепкие, сильные рукиНад безвыходностью бытия.И взглянув на портрет НовиковаИ на груды растрепанных книг,Ты уронишь, придушенный крикВместо нужного, умного слова.
24-XI-32
«Этим летом опять поедем…»
Этим летом опять поедемВдоль далеких дорог — ты и я.Снова будем на велосипедеПроезжать чужие края.Мы должны побывать в Бретани,Мы должны… но скорей, скорей!Как нам страшно в мерзлом туманеУ мигающих фонарей.Ведь потом ничего не будет.Ведь должны еще много знать.Ведь уходят и годы, и люди.Торопись, торопись не отстать!Мы должны… но молчи об этом!Только лето у нас с тобой.Больше мы не увидим света,Никогда не вернемся домой.Это наше последнее летоПеред смертью или войной.
12-II-36
PROVINS
Под темным полночным покровом,Чуть светит пятно фонаря.Над городом средневековымТяжелые звезды горят.Старинные стены и башни,Прижатые в вечность дома.На улочке древней и страшной —Тяжелая, древняя тьма.Сплетает усталость ресницы,В руке неподвижна рука.Вдали полыхают зарницыИ смотрят из черной бойницыНам вслед неживые века.Над городом — вечным сияньем —Тяжелая звездная твердь.И где-то — тяжелым молчаньем —Уже недалекая смерть.
7-VII-36
«Я покину мой печальный город…»
Я покину мой печальный город,Мой холодный, неуютный дом.От бесцельных дел и разговоровСкоро мы с тобою отдохнем.Я тебя не трону, не встревожу.Дни пойдут привычной чередой.Знаю я, как мы с тобой несхожи,Как тебе нерадостно со мной.Станет дома тихо и прилично, —— Ни тоски, ни крика, ни ворчни…Станут скоро горестно-привычныБез меня кружащиеся дни…И стараясь не грустить о старом,Рассчитав все дни в календаре,Ты один поедешь на ЛуаруВ призрачно-прозрачном сентябре.И
вдали от горестной могилы,Где-то там, в пути, на склоне дня,Вдруг почувствуешь с внезапной силой,Как легко и вольно без меня.
11-XII-36
«Считать толково километры…»
Считать толково километры,По карте намечая путь,Учесть подъемы, силу ветра.Что посмотреть. Где отдохнуть.Решить внимательно и строго,Что можно брать с собой, что — нет.Вязать пуловеры в дорогуИ чистить свой велосипед.Мечтать о воздухе хрустальном,О тишине лесов и рек,О городке провинциальном,Где будет ужин и ночлег.И в настроении прекрасномНа карту заносить пути, —Пока не станет слишком ясно,Что больше некуда идти.
10-II-37
«Деревья редкие мелькают…»
Белеет парус одинокий…
Деревья редкие мелькают,Да деревянные столбы.Рулем упрямо управляетРука бессмысленной судьбы.И с каждым поворотом — кручеУпрек свивается узлом.Дорожной грустью неминучейБольшие стекла занесло.Давно перемешались сроки,Вся жизнь какой-то чад, угар…Как в море — парус одинокий,в полях скользящий автокар.И пусть ему уж нет возвратаВ покинутые города.А сердце сковано и сжато,Железным словом «никогда».И пусть еще в порывах ветраЗвучит прощальное «вернись».И с каждым новым километромвсе дальше конченные дни, —Ведь так легко теряя память,среди безжизненных полей,Нестись спокойно и упрямоНавстречу гибели своей.
1-V-40
ЮРИЮ
Два быстрых дня, вернее — полтора,А между ними — леденящий ветер.Кафе, да улицы — так до утра,И холод у вокзала на рассвете.Прозрачный сумрак в улицах пустых,Когда мы снова шли, — и коченелиИ первый луч, проникший сквозь кусты,Застывший на стволе высокой ели.Пустынный лес. И холод без конца.И радость, наполняющая сердце.Две тени у дворцового крыльцаВ бессмысленной надежде — отогреться.Потом — большой торжественный, дворец(Ведь это стоит многих километров!)И это солнце, солнце, наконец,Наперекор отчаянью и ветру!Огромный лес таинственный в глуши,Где дьяволом разбросанные скалы.И снова хруст велосипедных шин,И двое нас — веселых и усталых…И — все. Чтоб много месяцев потомМне вспоминать о ночи у вокзала,О холоде, о радости вдвоем,И сожалеть бессмысленно о том,Что этого не повторить сначала.
30-V-39
ОКНО В СТОЛОВОЙ
Снова — ночь. И лето снова.(Сколько грустных лет!)Я в накуренной столовойПотушила свет.Папироса. Пламя спички.Мрак и тишина.И покорно, по привычкеВстала у окна.Сколько здесь минут усталыхМолча протекло!Сколько боли отражалоТемное стекло.Сколько слов и строчек четкихИ ночей без снаУмирало у решеткиЭтого окна…В отдаленьи — гул Парижа(По ночам — слышней).Я ведь только мир и вижу,Что в моем окне.Вижу улицу ночную,Скучные дома,Жизнь бесцветную, пустую,Как и я сама.И когда тоски суровойМне не превозмочь, —Я люблю окно в столовой,Тишину и ночь.Прислонюсь к оконной рамеВ темноте ночной,Бестолковыми стихамиГоворю с тобой.И всегда тепло и простоОтвечают мнеНаши камни, наши звездыИ цветы в окне.