Последнее испытание
Шрифт:
Забравшаяся на свидетельскую кафедру Джила Хартунг выглядит весьма необычно. Она около шести футов и трех дюймов роста (без каблуков). К тому же она явно продолжает отдавать предпочтение мужским костюмам из своего прежнего гардероба – правда, перешитым в соответствии с ее несколько изменившимися формами. У нее длинные седые волосы, которых, судя по всему, давно не касались ножницы парикмахера. Косметикой она, похоже, почти не пользуется. Ей немного за шестьдесят, она довольно полная, у нее отчетливо выраженный двойной подбородок. Тем не менее она, похоже, привыкла к тому, что люди поначалу неоднозначно реагируют на ее внешность, и выглядит совершенно невозмутимой. Конечно,
Другой момент, который может поставить под сомнение показания Хартунг, может оказаться для нее и для обвинения более проблематичным, хотя он практически всегда возникает в ситуациях, когда сотрудники СМИ выступают на судебных процессах в качестве свидетелей. Члены профессионального журналистского сообщества, бескомпромиссные борцы за свободу информации, зачастую осаждающие апелляционные суды, чтобы отменить какое-нибудь распоряжение судьи, закрывающее доступ к протоколам или другим судебным документам, мгновенно забывают свои горячие заявления о праве общественности все знать, когда в роли свидетелей приходится выступать им самим. В таких случаях они пытаются спрятать абсолютно все, что может раскрыть их источники, благодаря которым они пишут свои материалы.
Несколько стычек с юристами «Джорнэл», которые показали одинаковую враждебность и к представителям обвинения, и к представителям защиты, уже произошло. Адвокаты газеты хотят от обеих сторон, чтобы они отвязались от мисс Хартунг и оставили ее в покое. Они долго препирались с Мозесом, пытаясь убедить его в том, что в свидетельских показаниях Хартунг нет никакой необходимости в свете того, что уже сообщил суду Кирил в записанном на пленку телефонном разговоре с Иннис Макви. Но федеральный прокурор так и не согласился с этим аргументом, потому что Кирил сказал Хартунг по меньшей мере одну вещь, которую потом не повторил в разговоре с Иннис.
После долгих споров с Мозесом Миллер Салливан, старший юридический консультант, и его коллеги в конце концов вынуждены были уступить, но с тем условием, что мисс Хартунг будет давать свидетельские показания только по поводу того, что опубликовали в газете. В том, что касается всего остального, адвокаты издания показали себя несгибаемыми и вызывающими страх и ужас – такого стиля общения вообще очень часто предпочитают придерживаться многие юристы из Нью-Йорка. Они даже отказывались предоставить в распоряжение суда заметки, которые сделала мисс Хартунг в своем блокноте во время разговора с Кирилом. Так что потребовалось вмешательство окружного апелляционного суда, который за несколько дней до начала процесса утвердил соответствующий ордер Сонни. После всего этого, а также бесчисленных совещаний, инструктажей и просто споров в обоих судах Стерн и Марта с сожалением узнали, что заметки в блокноте полностью подтверждают то, что рассказала Хартунг.
Перед тем как мисс Хартунг начинает давать свидетельские показания, Мозес представляется ей и
Уточнив имя и профессию свидетельницы, Мозес спрашивает:
– Вы звонили в кабинет доктора Кирила Пафко в компании «Пафко Терапьютикс» 7 августа 2018 года?
Хартунг отвечает с максимально возможной точностью:
– Я звонила по номеру 322-466-1010.
– Вы исходили из того, что это телефонный номер кабинета доктора Кирила Пафко?
– Да.
– Вам удалось дозвониться?
– Не сразу. Я оставила сообщение и номер моего мобильного телефона женщине, которая представилась как помощник доктора Пафко. Мне перезвонили примерно через полтора часа.
Звонки от представителей деловой прессы в то время были для Кирила рутиной – почти все они так или иначе касались нетривиальных успехов компании «ПТ».
– Как представился звонивший вам человек?
– Как Кирил Пафко.
– Голос Кирила Пафко был вам знаком?
– В ходе работы над моей статьей я посмотрела несколько роликов на «Ютубе» с его участием.
– Голос человека, с которым вы тогда говорили по телефону, был похож на голос доктора Пафко, который вы слышали во время просмотра роликов в интернете?
– Да, мне показалось, что он был очень похож.
– И что вы сказали доктору Пафко?
– Я представилась и объяснила, что работаю репортером в «Джорнэл» и занимаюсь расследованиями. Потом я рассказала, что разговаривала с несколькими врачами. Все они сообщили мне, что у них есть пациенты, принимавшие «Джи-Ливиа» чуть больше года, и что эти пациенты внезапно умерли. По мнению этих врачей, причиной смерти могла стать аллергическая реакция. Я попросила доктора Пафко прокомментировать это, в частности, сказать, было ли ему известно о существовании каких-либо докладов о внезапных смертях, которые, возможно, наступили из-за аллергической реакции, связанной с препаратом «Джи-Ливиа».
– И что он вам ответил?
– Поначалу ничего. В течение нескольких секунд он молчал. А потом сказал следующее: «Мне ничего об этом не известно. Я никогда ничего не слышал о внезапных смертях или аллергических реакциях на «Джи-Ливиа».
Именно ради того, чтобы Джила Хартунг привела в суде эти слова Кирила, Мозес и пригласил ее как свидетеля – ведь скриншот с компьютера Кирила доказывает, что он солгал.
– Он сказал что-нибудь еще?
– Спросил, могу ли я дать ему пару часов для того, чтобы он сам все проверил. Он пообещал перезвонить мне до наступления моего дедлайна, то есть до четырех часов вечера по восточному времени.
– Он перезвонил?
– Нет.
– Кто-нибудь еще связывался с вами от имени компании «ПТ»?
– Мне звонил из Нью-Йорка юрист по фамилии Ринджел. Он сказал, что представляет интересы «Пафко Терапьютикс» и занимается проверкой всего того, о чем я сообщила доктору Пафко. Мистер Ринджел попросил меня придержать публикацию материала до того момента, пока он и его коллеги не разберутся во всем как следует.
– И что вы ему на это сказали?
– Я сказала, что поговорю со своим руководством, но оно вряд ли согласится. Тогда он предупредил меня о юридических последствиях публикации ложной информации, способной нанести ущерб компании «ПТ». На этом наш разговор закончился.