Последнее лето
Шрифт:
Юрий между тем снял с лобового стекла «дворники» и протянул их жене:
– На, возьми, в доме положи где-нибудь, а я покурю пока. – Он достал из кожаной сумочки, висевшей на поясном ремне, пачку «Явы» и зажигалку.
– Ну пошлите в избу-то, что ли… – Клавдия повернулась и засеменила к дому.
– Юр, докуришь, тоже сразу заходи. – Наталья, подхватив тяжёлые пакеты, направилась за матерью. Матвей пошёл следом.
Стол в прихожей пятерых человек вместить не мог,
– Пап, – Наталья протянула отцу пёстрый свитер машинной вязки, – на вот, держи. Это тебе от нас на день рождения. Ты извини, что мы открытки никакой не прислали, думали, сами вот приедем, тогда и поздравим. Это раньше нельзя, а позже-то ничего.
Матвей взял свитер:
– Спасибо, конечно, но больно тонкий какой-то. Да на что он мне? Пусть, вон, лучше Валерка носит или Ромка из армии придёт, так ему сгодится.
– Здрас-сьте… – протянула дочь. – От подарков вообще-то не отказываются. Бери давай… И носи. Тонкий ему… Осенью, значит, носить будешь или весной, когда не сильно холодно.
– Дед, а я леску новую привёз. И грузила с крючками. – Валерка вытащил из своей сумки маленькие пакетики.
– Вот это хорошее дело. – Матвей взял катушку с леской, прищурился, вглядываясь в этикетку с иностранными буквами.
– Это не наша вообще, гэдээровская. Крепкая-прекрепкая! – объяснял внук.
– Да погодите вы с лесками вашими, успеете ещё, – перебила их Наталья. – Мам, на вот, это тебе. – Она протянула матери широкий шерстяной пояс.
– Чего это? – взяла та подарок.
– Это на поясницу надевать надо, чтоб не болела. Пояс из шерсти собачьей. Он очень тёплый и полезный. Лечебный.
– Ой, да не надо уж было… Зачем тратиться-то? Дорогой, поди.
– Не дороже денег. Здоровье важнее.
– Так, неужто прям из собаки их делают? – удивилась Клавдия, нюхая пояс. – Вроде и псиной не пахнет.
– Естественно, из собаки. Они же разные бывают, у некоторых знаешь какая шерсть! – нахваливала пояс Наталья. – А что не пахнет, так он же специально обработанный, стираный.
Разобравшись с подарками, сели наконец обедать. Клавдия достала из шкафа припасённую бутылку водки, принесла рюмочки. Выпили за приезд, за Матвеев день рождения.
После обеда Валерка сказал, что пойдёт повидаться со своим деревенским приятелем Славкой Комлевым, жившим на соседней улице.
– Только ненадолго, – строго наказала ему мать. – На час, не больше.
– Мам, да рано же ещё совсем, – скуксился Валерка. – Почему на час-то всего?
– Я сказала на час, значит, на час, – Наталья была непреклонна.
Сын недовольно поджал губы и вышел из избы.
– Ты чего-то уж совсем, Наталья, – заступился за внука Матвей. – Ему же не пять
– Ничего, ещё нагуляется, – проронила дочь, подходя к комоду и беря в руки поздравительную открытку от Андрея. – Вы тут его балуете, а мы потом с ним дома справиться не можем.
– Кто это его тут балует, чего ты выдумываешь? Он всё, что надо делает, по хозяйству помогает: и с сеном, и в огороде, и воды натаскать…
– Ладно, – дочь махнула рукой, – тебя не пере-споришь…
– Так, а тут и спорить нечего. Какая-то шибко ты уж строгая стала.
– Нормальная, пап, нормальная… С ними по-другому в наше время нельзя.
– А с тобой?
– Чего со мной? – не поняла Наталья, вертя в руках открытку.
– С тобой-то по-другому обходились. Никто тебя в ежовых-то рукавицах не держал.
– Ой, пап… Время тогда другое было.
– Чего-то всё у тебя время какое-то не такое.
– Ладно вы, не ругайтесь, – примирительно сказала Клавдия, убиравшая со стола грязную посуду. – Старик, чего привязался?
– Да ну вас, – Матвей в сердцах махнул рукой и, встав из-за стола, вышел в прихожую. – Слова им не скажи…
– Так, ну вы тут выясняйте кто прав, кто виноват, а я на улицу пойду, покурю маленько. – Юрий грузно поднялся с места, плетёный стул жалобно скрипнул под ним. Поморщившись, зять прогнулся назад в пояснице и пошёл из избы.
– Так пойдёмте все на улицу, – предложила Наталья. – Мам?
– Ой… вы идите, а я пока со стола приберу, посуду сразу ополосну, а то засохнет. – Клавдия составляла пустые тарелки одна на другую.
– Может, тебе помочь?
– Нет-нет, не надо, – замотала головой старуха, – сама управлюсь. Идите, отдыхайте. – Она смахнула с клеёнки в ладонь хлебные крошки.
– Ну смотри, как знаешь.
И Наталья пошла на улицу вслед за мужем. Матвей вышел за ней.
Во дворе, сидя на лавке, стоявшей ближе к забору около углярки, курил Юрий. Наталья, подойдя к нему, привалилась спиной к штакетнику, а Матвей сел на крыльцо.
– Ты бы лучше не спрашивала у матери, а взяла б, да и помогла без разговоров, – сказал он дочери. – А то спрашиваешь… Конечно, она скажет, что не надо, а ты и рада-радёшенька.
– Пап, вот если б у меня дома кто-нибудь чужой без спроса пошёл на кухне хозяйничать, я бы не знаю, что с ним сделала. Терпеть такого не могу, – сердито возразила Наталья.
– А ты чужая, что ли? Ты ж не кто-нибудь, ты дочь. А она тебе – мать.
– Ой, ну ладно, всё… Закрыли тему, – с раздражением буркнула Наталья.
Некоторое время помолчали. Матвей с крыльца наблюдал, как Зина Суслова через дорогу разговаривает с какой-то женщиной. Потом на телеге мимо проехал знакомый мужик, махнул Матвею рукой, старик кивнул в ответ.