Последнее обещание, которое ты дала
Шрифт:
Мэддокс пожал плечами.
— Я не знаю деталей. Не уверен, что даже следственная группа знает.
— Что мне делать?
Мой брат посмотрел мне в глаза, и в его взгляде была сталь — та, что редко направлялась на меня.
— Познакомься с дочерью. Позаботься о ней. Защити ее.
— Я хочу тест ДНК, — ответил я.
— Это разумно.
— Но ты думаешь, что она моя?
Мэддокс снова провел рукой по лицу.
— Я думаю, что она похожа на Рэйвен. Думаю, что если ей семь лет, то возраст совпадает. Думаю, что теоретически
Эта мысль была горькой пилюлей. Я всегда гнал от себя образы Рэйвен с кем-то другим, когда они пытались проникнуть в сознание. Я хотел сделать вид, что ее никогда не существовало.
Теперь это вызывало нечто похожее на чувство вины. Вины, которую я не был ей должен, но все равно испытывал.
— Ладно, — выдохнул я.
Мэддокс внимательно посмотрел на меня. Не знаю, что он искал, но в конце концов кивнул.
— Я приведу их обратно.
Он вышел, и у меня осталось всего несколько секунд, чтобы подготовиться к удару — к тому, что мне снова придется увидеть лицо Рэйвен.
Девочка все еще цеплялась за Джию. Обе с густыми бровями, длинными ресницами и темными волосами. Похожи настолько, что могли бы быть родственницами. Но Джия была выше, чем Рэйвен. Стройнее.
Щеки Джии и Адди соприкасались, обе напряженные, настороженные. Джия держала спину прямо, словно готовая к бою. Или, может, она просто чувствовала себя неуютно, когда ребенок так вцепился в нее.
Может, она не больше меня понимала, что делать с ребенком.
Я знал только, как их баловать — делал это регулярно с Милой. Но о том, как их растить… хрена с два.
Мой младший брат был тем, кто создавал семью. Не я.
После того, что я потерял, я не собирался заводить детей.
Я протянул руку, чувствуя себя полным идиотом, и сказал:
— Я Райдер.
Девочка колебалась, но потом медленно высвободила одну руку из-за шеи Джии, вложила свою крошечную ладошку в мою и пожала.
— Адди.
В этих двух слогах я услышал знакомый ритм, тот же, что был в голосе Рэйвен.
Она объясняла мне, что это из-за того, что выросла, говоря на двух языках. Родилась и выросла в США, но ее отец был из Мексики. В семье говорили и на английском, и на испанском, легко переключаясь между языками, иногда даже внутри одного предложения.
Со мной Рэйвен в основном говорила на английском. Мой испанский ограничивался теми двумя годами, которые требовали в школе.
Но когда мы занимались любовью, когда эмоции вырывались наружу, испанский становился ее родным языком. Я выучил от нее чуть больше. Совсем немного. И почти все это уже забыл.
Я отпустил руку девочки, перевел взгляд на Джию, потом на брата, затем снова на нее.
— Что теперь?
Глаза Джии сузились.
— Теперь мы забираем ее домой.
У меня сжалось в груди.
— Мы?
Джия присела, поставив Адди на ноги. Заговорила с ней на испанском — быстро, так,
Адди посмотрела на нее, потом на меня, затем снова на нее.
Взяла рюкзак, который был почти больше нее самой, вышла из комнаты и села на стул за дверью.
Из глубин рюкзака она достала игровую консоль и включила ее.
Джия закрыла дверь, повернулась ко мне и Мэддоксу с видом, в котором читался вызов, словно заранее знала, что нам не понравится то, что она собиралась сказать.
— Я не уйду, пока не буду уверена, что она в безопасности.
Моя грудь тяжело вздымалась. Я не понимал, что именно Джия имела в виду. Она сказала: «Забираем Адди домой», употребив слово «мы», но прежде чем я успел задать нужные вопросы, она продолжила:
— С тех пор, как мы нашли ее в номере отеля, она произнесла от силы дюжину слов. Она пряталась под кроватью в пространстве, куда едва влезла бы книга. На ней была кровь матери. Я не знаю, что она видела, но если Ловато даже заподозрят, что она была в той комнате, они начнут ее искать. А если Рэйвен успела передать ей что-то, что можно использовать как рычаг давления, и что картель не забрал из номера, они станут еще отчаяннее. Картель не оставляет незавершенных дел.
— Они убили бы ребенка? — Слова вырвались прежде, чем я успел их обдумать.
— Они бы убили собственного ребенка, если бы это означало сохранение их тайн.
Меня скрутило изнутри.
Что, если Адди была не моей дочерью, а кого-то из картеля?
— Кто знает, что она здесь? — спросил Мэддокс.
— Я свела это знание к минимуму. Кроме нас троих, еще шестеро. И только трое из них знают содержание этого письма. Я доверяю своему начальнику и напарнику свою жизнь, но у Ловато есть способы добывать информацию, которая должна быть засекречена.
— Ты думаешь, они придут за ней? — прохрипел я.
— Даже если она ничего не видела, они этого не знают. Только время покажет, узнают ли они о ней, помнит ли она что-то или действительно ли Рэйвен передала ей что-то ценное. А пока мы не знаем наверняка, нужно считать, что она в опасности.
Я посмотрел через стекло двери на крошечную девочку, склонившую голову над своей консолью.
Темная ярость снова закипела внутри меня — от одной мысли, что кто-то может попытаться причинить ей вред.
— На ней ничего не нашли? — спросил Мэддокс. — Никаких вещей, которые оставила Рэйвен?
— В номере отеля — ничего. Но и ни одной электроники, которую она использовала для работы, там не было. Возможно, они забрали все доказательства с собой после того, как убили ее. В рюкзаке Адди были только одежда, пара книг, предметы личной гигиены и эта Нинтендо. Как ты понимаешь, технологии — наша фишка в АНБ, так что я немного покопалась в ней, прежде чем отдать. Не думаю, что там что-то есть, но позже проверю еще раз. Консоль довольно новая: на ней всего пара игр. Может, просто не было денег на большее.