Последнее предложение
Шрифт:
— … с того, ни с сего, и я, признаться…
— Рита, я не мальчишка и расстилаться перед тобой в слезах и соплях не намерен, если ты этого ждешь. Мы с тобой не первый день знакомы, и я…
— Не для того я оказалась на свободе, чтобы снова…
— Да кто у тебя ее отнимает, свободу твою, глупая? Тебе всего лишь предлагают сделать ее более комфортной. У тебя же ничего уже не осталось, Рита. А у меня дела сейчас идут очень хорошо…
— Только не начинай пространные речи, что, мол, одинокой симпатичной нужно крепкое
— А где еще, коли тебя застать не перемещающейся на большой скорости невозможно. Не подрезать же мне тебя на трассе — улетишь, вмажешься во что-нибудь, а я за тебя беспокоюсь.
— Если это все, что ты хотел сказать, то я, извини, пойду. Меня, наверное, уже водитель ждет, а он очень нервный…
— Зачем тебе это? — недоуменно спросил Дмитрий. — У тебя свои катера. Чудишь ты все, Ритка.
— Пока, Дим.
— Да погоди, Рита! — Роман услышал сердитый Ритин возглас — верно, ее схватили за руку, чтобы удержать, — осторожно передвинулся к краю кузова и выглянул. Рита теперь стояла боком, чуть пригнувшись — разъяренная кошка, только-только, что не шипит, в глазах сплошная зелень, от солнечных лучей кажущаяся фосфорицирующей, ладонь лежит на замке сумочки.
— Рита, я понимаю, что когда-то… но все это в прошлом. И если ты поверишь мне, то в прошлое уйдет совершенно все, — голос Гельцера подчеркнул последнее слово. — Я не Костя, и мне никогда не пришло бы в голову применять к своим женщинам методы физического воздействия и таскать их голяком за волосы перед своими корешами.
— Кореша были не против, насколько я помню, — произнесла она весело, и от этого веселья у Романа появилось очень нехорошее предчувствие. — Спасибо, что напомнил.
— Со временем многое переосмысливаешь, — задушевно сообщил Дмитрий. — И все, что ты хочешь от жизни, порой вдруг выстраивается в совершенно ином порядке, появляется что-то новое, что-то видится бессмысленным и ненужным. Мне нужна ты. Я ведь не предлагаю тебе роль содержанки — я предлагаю тебе роль законной жены…
— Роль, — Рита улыбнулась.
— Я ведь не прошу делать это ради меня. Сделай это ради себя, — он подступил к ней вплотную. — И я ведь тебе далеко не противен…
— Дмитрий Степаныч, вы вступаете в мое личное пространство средь бела дня? — теперь ее голос был игриво-возмущенным, но холодная ярость в глазах осталась. Ладонь Гельцера легла ей на плечо, чуть смяв джинсовую ткань куртки, пальцы Ритиной руки со щелчком открыли замок сумочки, одновременно с этим она подалась назад, выворачиваясь из-под чужой ладони, и в тот же момент Роман, прекрасно помнивший, что в сумочке Горчакова носит не только косметику, вышел из-за грузовика с раздраженным видом и незажженной сигаретой в зубах. Оба воззрились на него с совершеннейшим изумлением, как будто не ожидали встретить в районе причала человеческое существо.
— А,
На лице Гельцера появилось злое раздражение, Рита же теперь смотрела как-то потерянно, словно смирившийся с приговором смертник.
— Я задал вопрос, — Роман щелкнул зажигалкой, и зеркальца очков Гельцера чуть дернулись.
— Вы что — не видите, мы разговариваем!
— Ну и что? — удивился Савицкий с самым простецким видом. Гельцер взглянул на Риту — не без укоризны.
— Это и есть твой водитель? Господи, Рита, не могла подобрать ничего получше? Я скажу Толе, чтоб нашел тебе нормального, с человеческой внешностью…
— Оставь меня в покое! — прошипела она, защелкнув, к облегчению Романа, сумочку. Дмитрий покачал головой, потом небрежно бросил Савицкому:
— Подожди на катере, тебе все равно деньги идут…
— Увы, не могу, — кисло сообщил Роман, чуть передвинувшись, так что Рита теперь была где-то за его спиной, и затылком он чувствовал ее взгляд, похожий на всполошено стучащий кулачок. — Не вы меня нанимали.
— Ну, так считай, что я, — Дмитрий начал рыться во внутреннем кармане своего дорогого пиджака, и в тот же момент Роман развернулся и пошел в сторону причала, и Рита облегченно застучала перед ним каблучками, едва-едва не срываясь на бег. Он услышал сзади торопливые шаги, резко развернулся, остановившись, и не ожидавший этого Гельцер с размаху налетел на него и тотчас отскочил назад с перекошенным от злости лицом.
— Налетать на людей невежливо, — мягко сообщил Роман и, подняв очки на лоб, прищурился Дмитрию в переносицу. — Вы хотели мне что-то сказать или обнять на дорожку?
Губы того дернулись, но в следующую секунду он рассеянно улыбнулся, глядя на Романа, как на пустое место, потом повернулся и сделал знак мужчине брутального сложения, уже выскочившему из стоящей возле «купера» «ауди», и тот не без удивления вернулся на свое место. Рита сзади дергала Романа за куртку, пытаясь сдвинуть его с места, и испуганно шептала:
— Прекрати! Что ты делаешь?!
— Водитель, значит, Рита? — мягко спросил Гельцер девушку, выглянувшую из-за плеча Савицкого. — Как интересно. Надоела сдоба, захотелось черного хлеба? Что ж, это можно понять, но чего ж не нашла кого посмазливей? Рожа, как у пьющего сантехника, да битая, к тому же…
— Я катером не рожей управляю, — Роман тоже улыбнулся с видом человека, который совершенно не умеет обижаться. — А вы при таком костюме могли бы, пардон, манеры поправить, а то выражаетесь, как помянутый сантехник. Остались старые замашки? Бывает.