Последнее предупреждение
Шрифт:
– Да.
– Похоже, что Вейдер действительно занял место Энекина. В силу обстоятельств, и – надо думать – без особой охоты. Мне кажется, что и Сид, и Милорд до сих пор переживают то, что случилось с твоим отцом. Каждый по-своему, но эмоции остались. Эти люди водят тебя за нос вовсе не из любви к искусству, а потому, что имя «Энекин» до сих пор не стало пустым звуком. Для них. Знаешь, порой сложно заговорить о чувствах. До такого надо дозреть. От себя скажу, что Скайуокер-старший был очень харизматичной фигурой. Прирожденным лидером. Вполне достойным стоять по правую руку от Императора – если принять на веру слова Сида о том, что твой отец поддерживал Империю. А Сиду ты веришь. В ЭТОМ –
– Потому что его здесь нет.
– Люк... я очень, очень плохо отношусь к идее обсуждать людей за их спиной. Но мне почему-то кажется, что твой опекун и сам жаждет поговорить на эту тему.
– Тогда – почему он молчит? Ощущает себя в чем-то виновным?
– Скорее – затрудняется с подбором слов.
– Возможно. Но в итоге оказывается, что львиную часть информации о семье я получил от Сида, который, по его же собственным словам, тут вообще не при чем. Почти что «проходил мимо».
Ирония в словах мальчика была столь явной, что ее не заметил бы только слепой. Однако Зейн Линнард предпочел ответить на слова, а не на подтексты:
– Люк, ты напрасно спешишь с выводами.
«Глупости! Никуда он не спешит. Просто сомневается во всем, и во всех. Придется мальчику подыграть, озвучить вслух собственные догадки. Пусть уж сомневается по делу. В конкретных фактах. Тогда будет меньше обид на жизнь вообще и людей в частности».
– То, что Сид не принимал в тех событиях активного участия, еще не значит, что он ни при чем. Ты – умный мальчик, и наверняка понял, каков его стиль. Раздразнить. Подтолкнуть. Направить. Посмотри, что он сделал с тобой всего лишь несколькими намеками? Возможно, так было и тогда, – Зейн понял, что перестарался с критикой и попробовал по-иному: – Едва ли стоит ждать, что кто-то вот так возьмет и выложит тебе всю правду на блюдечке. Вероятнее всего, истина будет вырисовываться постепенно. Возможно, многое из того, что ты узнаешь, повергнет тебя в шок. Разозлит, расстроит, вызовет желание отомстить. Прошу тебя, запомни: каждый человек отвечает лишь за свои действия. Все участники тех событий принимали решение самостоятельно. И, как уже заметил покинувший нас рассказчик, за них заплатили.
– А я? Почему они не думали, каково будет мне... одному... – Люк задыхался от непролитых слез.
– Ты говоришь, как ребенок, – упрекнул его врач.
– Я и был ребенком! Почему, ввязываясь в эту авантюру, родители не думали обо мне? Я потерял их обоих!
– Люк, ты не справедлив. У меня тоже есть дети. И, как отец, авторитетно скажу: твои родители думали, прежде всего, о тебе. О мире, в котором тебе предстоит жить. О препятствиях, которые следует преодолеть, чтобы ты родился и вырос. Там была масса сложностей. Даже то, о чем ты уже слышал – слишком много для одной семьи. Джедаи были серьезной организацией. И слишком консервативной, чтобы легко отнестись к нарушению устава. А тут еще война и масса факторов, о которых мы вообще ничего не знаем.
– Итак, думая о моем благе, отец и мать оказались по разные стороны баррикад? Что же это за благо получается? Предел мечтаний, – выговорил Скайуокер с горьким сарказмом. И, помолчав, грустно добавил: – Почему они просто не могли договориться?
– Вопрос, лежащий в основе большинства
– И каков же ответ?
– Обычно – так получилось. Малыш, никому не под силу изменить прошлое. Так что – просто прими все, как есть, – и живи дальше. Безукоризненных людей нет. Все ошибаются, – такова наша природа. Но кто-то учится на своих промахах, а кто-то – злится на весь мир. Цена ошибки бывает очень велика. Но, если ты откажешься от жизненного урока, – выйдет, что плата отдана напрасно. Подумай об этом.
– Подумаю. И – спасибо вам, доктор. Хотя, по-моему, вы тоже знаете куда больше, чем говорите.
– Знаю, – не стал отпираться тот. – Но совершенно искренне думаю, что на сегодня с тебя достаточно откровений.
Скайуокер кивнул и вышел, не прощаясь. А Зейн подумал, что манеры мальчика начинают до боли напоминать Палпатина.
«Неужели мои слова пропадут даром, и юноша выйдет из этого испытания с горьким осадком – и даже злобой – в душе?»
Линнард решительно покачал головой. Трус он или не трус, но непременно поговорит с Императором. Последнему придется объяснить свою выходку, – будь он хоть десять раз ситхом и сто раз правителем.
И врач решительно направился на поиск нужного объекта.
Кипя от праведного негодования, Зейн Линнард обошел пол-«Девастатора». Бесполезно. Его Величество, Император Палпатин словно провалился сквозь землю. В итоге врач, раскрасневшийся и злой, остановился передохнуть в резервной рубке. Он и сам не знал, кого ситха его сюда занесло. Воистину, злость – плохой советчик. Пробежать пешком половину немаленького разрушителя, чтобы оказаться в технических дебрях за пару километров от обитаемых кают. И чем он думал? Рассчитывал найти «Сида» в обнимку с гипердрайвом? Странное представление об императорском досуге.
Линнард машинально провел пальцем по мягкой коже кресла. Наверняка, клонированная... но у Империи по-прежнему есть стиль. Республика вполне обходилась синтетикой, а государство Палпатина вот уже двадцать лет сохраняло этот утонченный аристократизм в деталях. Неброский, как и все естественное.
Исполняющий обязанности капитана сел, устало вытянув ноги, и задумчиво уставился на приборную панель. А что, если?
Нужно быть реалистами: ни он, ни Вейдер не смогут ПОМЕШАТЬ Властелину. Но Милорд вполне способен его... притормозить. Если захочет. Не так давно Зейн сказал Люку, что Энекин для Сида – не пустой звук. И сейчас был готов под этим подписаться. Как бы ситхи не относились к остальной Галактике, между собой они взаимодействовали вполне по-человечески. А значит, милорд мог бы...
– Хотите пожаловаться своему «сообщничку»? – способность Императора возникать в самых неожиданных местах просто поражала. Однако доктор был слишком возмущен, чтобы испугаться.
– При всем уважении – это, скорее, дело Милорда, чем ваше.
Молчание. Зейн Линнард чувствовал какую-то звенящую пустоту внутри. Подобное хамство Императору заслуживало смерти. И, будь у их разговора свидетели, он бы умер на месте. А так... его Величество просто молчал, покусывая нижнюю губу.
– Люк сильно расстроился?
– Разве вы не на это рассчитывали?
– Зачем мне желать ему зла?
– Вы его ранили.
– Это – необходимость. Мальчишке придется это пережить. Он же просил правду.
– А это – правда?
– Сомневаешься в словах Императора? – Палпатин уселся в соседнее кресло. – И почему я это терплю?
– Думаю, вы чувствуете себя виноватым. Иначе не шли бы за мной через весь корабль, – сказал и понял – это правда. Иногда язык бывает быстрее ума. Обычно, не к добру.
– Хам, да к тому же еще и нахал. Восхитительное общество. Понимаю, за что вы так нравитесь главкому.