Последнее предупреждение

Лита

– Ты с ума сошел! – вырвалось у экс-сообщницы.

Темный Лорд, разделяя эмоции сенатора Чандрилы, наклонил голову в знак согласия.

«Как будто он не служит другому диктатору!» – раздраженно подумал Органа, и, не без колоссального усилия обуздав эмоции, холодно пояснил:

– Он бы получил внешние атрибуты власти. Поклонение. Имя в истории. Но мы бы всей власти ему не дали. Неужели ты бы хотела быть на его месте? Марионеткой? Сомневаюсь. Лично у меня самого не было желания становиться праздничной куклой для подданных, – Бейл поморщился, как от

зубной боли. – Долг – есть долг, но мне в свое время и одного Альдераана хватило.

Да, очная ставка – неплохая идея. Старая и не изящная, но действенная.

– А как же восстановление Республики? – возмутилась Мотма. Не совсем искренне, как заметил Милорд. Собственно, она протестовала по той же причине, по какой некоторое время назад рассуждала про демократию. Из принципа.

Увы, в политике из идеалов слишком часто делают костыли, а потом – затрудняются без них обходится.

– С каких это пор ты веришь в лозунги, которые сама же произносишь?

Органа почти буквально озвучил мысли Лорда Вейдера, и последний опять подумал об их сходстве. Возможно, оно и было, если бы не воспитание. На взгляд ситха, аристократические догмы делали Бейла излишне косным.

Его внутренний мир четко структурирован, дороги – подписаны, а цели – поставлены. Похоже, Органа всегда знает, куда НАДО идти. Подобная определенность с одной стороны хороша, но с другой – таит в себе опасность. Сложно, когда ты умеешь жить только одним способом. Даже, если это – дорога чести и доблести. Потому, что мир не живет по твоим правилами, и потому, что теперь побеждают те, кто использует обстоятельства, а не борется против них.

– А с каких пор ты лжешь? – тихо спросила Мон, намеренно повторив реплику Вейдера из начала разговора. Сказала – и поразилась сама себе. А тот, под влиянием мук совести, расценил ее взгляд по-своему:

– Не смотри так на меня. Я никогда не лгал тебе. Меня этому не учили... так что лицемер из меня просто аховый. Хотя ты, похоже, объяснила мое поведение трусостью и глупостью... дело твое. Однако знай: я участвовал в Альянсе не ради смены формы власти, а во имя правового государства. И остался верен себе и своим идеалам. А ты? Чем надо было пригрозить тебе, чтобы ты отреклась от «демократии»? Не думаю, что ценой было население Чандрилы. Ты настоящий политик, Мон. Тот, который оседает там, где ему выгодно.

Последние слова альдераанца были наполнены горечью.

– Твои идеалы, Бейл, требуют пожертвовать дочерью. Пожертвовать Альдерааном. Уж лучше быть настоящим политиком, чем благородным убийцей.

Неужели Органа настолько ее задел, чтобы применять такие удары? Неужели, это месть? Оскорбление в ответ на... правду?

– Странные мысли, Мон. Ведь судьба альдераанцев зависит сейчас не от меня. И не от тебя. Так что убийца тут явно кто-то другой. Тот, кто знает имя предателя, но устраивает весь этот фарс. Вы ведь все знали до того, как я проговорился? – Органа повернулся к Главкому.

– Да, знал, – подтвердил Вейдер.

– Тогда к чему эти намеки? Вам нравятся игры? Зависимость?

–

Подозрение – одно, доказательство – другое. Как бы вы отнеслись к тому, если бы я дал залп по Альдераану, лишь ДОГАДЫВАЯСЬ о том, что там прячутся повстанцы? – Бейл снова посерел, подтвердив теоретические выкладки Лорда.

Право слово, нельзя же так плохо контролировать кожную реакцию! Любой прибор для различения правды и лжи бы просто зашкалило.

– Похоже, вы мечтаете уничтожить меня, желаете, чтобы я сам переступил через свои же принципы, – не выдержав давления, горько заметил Бейл Органа. – Сложно сказать, зачем это лично вам. Может, из любви к процессу? – это оскорбление ситх тоже проглотил. Желая узнать правду, приходится быть толстокожим. – Я никого никогда не сдавал, – добавил король чистую правду.

– А как же я? – спросила Мон.

– Для меня вы были мертвы. Думаете, я смог бы вам сознательно навредить? Помилуйте! Мы же знакомы тридцать лет! Клянусь, если бы у меня была хоть одна веская причина полагать, что вы живы...

Органа запнулся.

«Опять оправдание на грани упрека. А ведь я не верил, что Мон мертва. Да, беспокоился. Но не верил. И совсем не потому, что чувствовал, что она выжила. Вовсе нет. И одновременно не верил, когда Бен говорил, что не чувствует ни смерти Мон, ни смерти Леи...»

– А разве Оби-Ван Кеноби вам не говорил, что не чувствует смерти сенатора? – вклинился в мысли Органы Темный Лорд.

– Нет, – рассеянно отозвался Органа, – но тут же поправился: – То есть, я не видел рыцаря уже более двадцати лет.

«...как же я не понял, в чем дело. Это разъедающее душу беспокойство. Факты, отсутствие сведений. Ощущение, что близкий человек жив, и одновременно с этим – неверие в благополучный исход».

– И снова ложь.

– Думайте, что хотите. Возможно, вы просто не знаете, как выглядит правда, – слова произносятся машинально, а Органа старается не сбиться с внутреннего монолога.

«Правда – ускользающая категория. А заключается она в том, что я знал. Знал, что Мон жива. Но так же и знал, почему-то, что больше никогда ее не увижу. В первом я не ошибся. А во втором обманулся. Чувства, ощущения – не стоят доверия. Факты, лишь голые факты... И они таковы, что я придумал свою веру в смерть союзницы только потому, что мне было ТАК выгодно. И только затем, чтобы облегчить совесть. Я не рыцарь. Имитация. Внешне – о да! Но не внутри. Правда, Мон теперь внешним не обманешь...»

– Вам не дорога дочь? – голос Вейдера звучал почти мягко. Насколько позволяла электроника, модулировавшая тон. – Что важнее: она или принципы?

«От такого Вейдера – не по себе. Мягкий тон и смертельная схватка. Лучше бы он меня просто механически задушил».

– Будьте вы прокляты! – вырвалось у вице-короля.

«Дочь. Лея. Почему я думаю, что она жива? Потому что мне так хочется? Но мне так же хотелось, чтобы Мон была мертва. О! Вот она истина. Неужели? МНЕ. ХОТЕЛОСЬ. ЭТОГО. Мне хотелось этого? Только лишь для того, чтобы успокоится?»