Последнее пророчество
Шрифт:
— Вперед! — приказал Хуан.
Они вышли из укрытия и направились к виноградникам. Дом вырисовывался на горизонте со всеми своими пристройками, железными колодцами, широкой аллеей, посыпанной гравием, склепами, большими кувшинами для растительного масла, украшавшими сад, и крутом бассейна.
Теперь Хуан полностью владел собой. В нем проснулся инстинкт хищника, инстинкт убийцы. Если понадобится быть жестоким, он будет жесток.
Глава 43
Супруги
Реликвия, которую семья Домье хранила в своем доме, имела удивительную историю, и Моник с Жаном-Пьером с удовольствием рассказывали ее своим друзьям и многочисленным христианам, регулярно посещавшим их дом, чтобы воздать ей почести. В 1279 году Карл II Анжуйский, обнаружив могилу Марии Магдалины, приказал построить собор и поручил братьям-доминиканцам и жителям Сен-Максимена хранить святые мощи. Супруги Домье украшали свое повествование многочисленными деталями, которые подсказывало им воображение. С упоением описывали паломничества, совершаемые королями и принцами, сменявшими друг друга на тронах на протяжении столетий. Их голоса дрожали от волнения и глаза Моник наполнялись слезами, когда повествование доходило до времен французской революции. В 1793 году церкви были осквернены. Хранящиеся в Сен-Максимене реликвии были частично уничтожены или разграблены. Священнику брату Бастиду, в то время служившему в храме диаконом, чью храбрость чета Домье всякий раз превозносила до небес, удалось спрятать несколько фрагментов костей, в том числе череп и кусочек кожи. Какое-то время он держал мощи в собственном доме, а потом решил отдать их на хранение трем максименским семьям, известным своей безграничной преданностью Господу.
Кость руки была передана семье Домье. Когда смутные времена миновали, реликвии были возвращены. И только Домье отказались вернуть святыню, даже получив в 1805 году официальное требование епархии.
Лучше бы они ее вернули…
В доме не было системы безопасности, не было и камер слежения. В отличие от расположенных по соседству красивых вилл, это достойное жилище не было заковано в броню электронных ушей и глаз. Его никогда не посещали люди, задумавшие плохое. Наружная дверь, ведущая в кухню, не была бронированной. Один из нумерариев с легкостью справился с двумя архаичными замками. Второй щелчок показался им ударом грома. Хуан и его люди затаили дыхание и прислушались. Все так же трещали кузнечики. Огромный провинциальный дом встречал их абсолютной тишиной.
Нумерарий повернул медную ручку, и дверь бесшумно открылась. Они вошли в дом — бесшумные, молчаливые, все чувства обострены, руки готовы в любую секунду выхватить оружие, упрятанное в смазанные жиром футляры и кобуры…
План дома они знали назубок. Друг семьи, он же член «Opus», четко его описал. Реликвия находилась в столовой.
Лучи двух фонарей, скрещиваясь и снова расходясь, освещали им путь, попутно выхватывая из темноты мебель эпохи Людовика-Филиппа, вдыхая некое подобие жизни в растрескавшиеся и пожелтевшие лица висевших на стенах портретов, создавая иллюзию движения изваянных в мраморе граций, муз и русалок.
И вот они достигли границы. Маленький коридор, лишенный всяких украшений, вел в столовую, отделяя зону языческого искусства от святыни. Пятна света от карманных фонарей заскользили по просторной комнате, все восемь окон которой были закрыты ставнями. В их лучах последовательно появились Христос,
Наконец лучи фонарей сошлись на ковчеге, формой напоминавшем храм с позолоченными колоннами. Он стоял на богатом буфете орехового дерева, украшенном гирляндами, оливковыми листьями, флейтами и тамбуринами.
Взгляды присутствующих были прикованы к реликвии, покоившейся на красной бархатной подушке.
Мария Магдалина явилась ему в своей пещере, прикрытая одними только длинными волосами, эбеновыми волнами спадавшими до лодыжек. Улыбка осветила лицо спящего Жан-Пьера. И тут же оно приняло озабоченное выражение — ему показалось, что святая чем-то взволнована. Громко прозвучал ее голос:
— Проснись! В твоем доме злые люди! Они пришли, чтобы украсть мои мощи. Проснись же! Не позволяй им унести меня!
Все еще продолжая спать, он опустился на колени посреди пещеры. Святая приблизилась к нему и прикоснулась к его груди.
Жан-Пьер ощутил боль. И резко открыл глаза. Он помнил, что произошло с ним во сне, и не сомневался в его реальности.
«В твоем доме злые люди!» Он встал с постели. Предусмотрительный человек и дитя своего времени, в шкафу спальни он хранил заряженное ружье. Он взял его.
— Мой цыпленочек, ты куда?
Моник проснулась, потому что только что видела похожий сон. Ее цыпленочек стоял перед ней, сжимая в руках оружие.
— В доме воры, — сказал Жан-Пьер.
— Храни нас Господь!
— Не выходи из комнаты, я с ними разберусь.
Он вышел из спальни и на цыпочках спустился по лестнице. Он не собирался щадить этих подонков. Он был уверен, что в дом его пробрались арабы, негры или румыны. Жан-Пьер ежедневно выискивал в прессе информацию о гнусных преступлениях местных бандитских группировок, подпитывая ею свою ненависть и нетерпимость.
Входя в столовую, он заметил силуэт человека, склонившегося над ковчегом, и прицелился. Но выстрела не последовало: чьи-то руки обхватили его сзади, вырвали ружье. Невидимый убийца набросил ему на шею нейлоновый шнурок. Задушенный, хозяин дома рухнул на пол.
Моник пренебрегла приказом мужа. Пассивное ожидание не входило в ее привычки. Еще шаг — и вот она в столовой. Второй шнурок вонзился в плоть ее шеи, обрывая вдох. Брызнула кровь, и она упала рядом с Жан-Пьером.
Они оба умерли, не издав ни звука.
Мария Магдалина не ждала их по ту сторону земной жизни.
Их душам были уготованы страх и муки.
Створки двери, укрепленной клепаным железом, с ворчанием открылись. Монахи аббатства Молн закрыли ее за Хуаном и тремя нумерариями. Настоятель принял их с величайшим почтением и препроводил в часовню. Он ничего не знал об операции, проведенной только что «Opus», членом которого являлся. Просто получил приказ предоставить им кров в течение недели, а спустя положенное время — по одному, не привлекая ничьего внимания, — препроводить в аэропорт Мариньян.
— Оставьте нас одних, отче, — не вдаваясь в объяснения, попросил его Хуан.
Настоятель, послушный его воле, удалился, оставив их наедине с Господом. Хуан открыл дорожную сумку, вынул реликвию из специального пластикового контейнера и положил ее на каменный алтарь, неотрывно глядя на распятого Иисуса.
— Прости нас, Спаситель, — сказал он по-испански.
Потом повернулся к статуе Пресвятой Девы. Мария в белых одеждах смотрела на своего Сына, страдающего на кресте. Хуан решил обратиться с молитвой именно к ней, потому что только Богоматерь могла вымолить им прощение за эти прегрешения.