Последнее время
Шрифт:
Перед самой армией уволился я оттуда и нашел работу рядом с домом на хлебозаводе № 23.
Работа на хлебозаводе была интересной и очень питательной. Из дома брали только колбасу, чай и котлетки. А то и совсем ничего. Хлебозавод же! Хлебом, сахаром и яйцами всегда можно было разжиться. Но без своих ЧП не обходилось. То знакомый слесарь прямо во время утреннего переодевания в спецовку умрёт… Вот ты с ним что-то базаришь за жизнь, а потом ему: «Дядь Мить. Дядь Мить??.» – а он уж закончился весь. Лежит на полу и не дышит. Курил он, признаться, ну очень много! Одна «пегасина» ещё не погасла, а он от неё уж другую закуривает. Вредно это, как ни крути. А то ЧП в выходной. Вытяжной вентилятор на печи с хлебом накрылся. Температура там до трёхсот по Цельсию выходит! Гайку секунд 20–30 только крутить можешь!
А случай такой. Подходит ко мне слесарь один, ну как слесарь – держится гаечный ключ в руке, не выпадает? – ну и слесарь, значит! Задаёт он мне вопрос с серьёзом:
– Как молоток закалить?
Я ему отвечаю, что, мол, никак. Не закаливаются молотки по технологии. Разбился ударник – обточи. Вес потерял – замени в инструменталке. А закали молоток, с него же осколки полетят! Травмы же ж! Только ему всё похуй, типа:
– Лечить мня не надо! Ты процесс обрисуй!
Обрисовал я ему процесс, что нагреть нужно, а потом или в масло, или в воду раскалённую малиновую железяку бросить. Только вот без сварщика в этом деле ну никак не обойтись!
О, сварщики на производстве! Повелители огня и металла! Загадочные и припизднутые дети Гефеста, абсолютно всегда заносчивые и своенравные. Я вот даже имени того человека не помню. Ну да ладно. Обитал наш сварной в дальнем углу крытого пандуса для погрузки хлеба. Наглухо отгороженный ото всех частоколом разноцветных баллонов. О том, что он вообще ещё существует, можно было догадаться по сполохам на стенах и потолке от электросварки. Не всегда на производстве есть работа для слесаря по ремонту оборудования, поэтому в тот летний день сидел я у въезда к пандусу на ступеньках небольшой «токарки» и курил. Смотрю, выходит из цеха товарищ тот с молотком и в сторону сварщика направляется, а спустя несколько минут быстрым шагом идёт оттуда. Ясное дело, процесс нагревания молотка газовой сваркой завораживает, но в самый интересный момент повелитель огня командует:
– Хули стоишь? Воду неси!
Понёсся Серёга, так его звали, за водой, а по дури и непредусмотрительности тару-то под неё он не додумался заранее где-то взять. Глядь, вот удача! Грузится у пандуса хлебовозный ЗИЛ. Капот открыт, а рядом банка жестяная на десять литров из-под оливкового масла стоит, почти полная. Хватает Серёга эту банку, пока водила не видал, и бегом обратно! Потом раздался хлопок, и с места обитания сварщика поднялся к крыше этакий ядерный взрыв в миниатюре. Следом раздались проклятия и жуткий мат нашего повелителя огня! Хотя не знаю, как на месте, а со стороны картинка выглядела эпично. Серёга съебался мгновенно! Конечно, огрести пиздян за такие шутки можно стопроцентно! Он был уверен, что водила, у которого он банку стянул, хочет воды в радиатор залить, а водила, пока погрузка, решил бензина с рабочей машины стащить! Вот и принёс Серёга сварному литров восемь бензина, а тот в них раскалённый молоток и кинул! Ну, вроде всё обошлось, только вот путь Серёгин к закалке каких бы то ни было предметов на том производстве был заказан.
Можно бесконечно размышлять о том, повезло человеку или нет, когда он, будучи ещё бестолковым сперматозоидом, наяривал в сторону яйцеклетки и ткнулся в неё? Может, не стоило так спешить? Планетка-то для спокойной жизни так себе. Каждую секунду все обитатели этого мира, от одноклеточных до высокоразвитых, только тем и занимаются, что ловят друг друга, жрут и переваривают. Ну да, ещё постоянно трахаются и рожают новых особей, чтоб не замкнулся КРУГ ЖИЗНИ!
Да. Так тут и называют это постоянное кровавое чавканье и хлюпанье: КРУГ ЖИЗНИ. Может, попутали что?
Это так, риторика. Придуман был ещё природой местной страх смерти. Чтоб, оглядевшись вокруг с пониманием, что, бля, жить-то как страшно, приходило понимание, что помирать-то ещё страшней! Но все мы приняли правила игры «кто кого поймает, тот того и съест» и за везение считаем улизнуть от смерти или от возможной скорой гибели.
Примеры моего везения на самом деле просты. По семейным обстоятельствам в армию я пошел на два года позже, аккурат через год после Чернобыля, а окажись я в Киевской пожарной учебке двумя годами ранее? Мог ли побывать в числе славных ликвидаторов? Вполне. Когда я всё-таки был призван, то оказался в учебке
На проводы в армию мне на хлебозаводе испекли здоровенный тортище, напрочь пропитанный коньячной композицией, так что попить чайку с тортиком, чтобы прийти в себя от обильных возлияний за столом, было делом непростым. В военкомат я приехал пьянющий ужасно, но военком посмотрел на это сквозь пальцы. Ещё бы, думаю, меня не накрыло! Ведь уже с порога квартиры я вернулся к столу и отлакировал всё выпитое стаканом вермута! Но я старался держаться бодро, и меня не тронули, хотя могли очень серьёзно наказать. На «угрешке» всё было тоскливо и похмельно, пока не приехали «покупатели». Как сейчас помню первое общение с людьми военными. Вызывают меня к столу, за которым сидит упитанный майор, а по бокам его два сержанта. Нахуя их трое, я так и не понял. Один сержант и майор тупо торгуют еблом, а второй сержант и вызывает призывников, опрашивает и всё записывает. И такой у нас получился разговор:
Сержант мне:
– Ваша фамилия Коротеев?
Я:
– Да!
Сержант:
– Ясно. В танковых войсках служить хотите?
Я:
– Нет!
Сержант, обращаясь к майору:
– Товарищ майор! А он не хочет служить в танковых войсках!
Майор сержанту:
– А кто его спрашивает?!! Записывай!
И весь разговор. Вот такая армейская свобода выбора.
Дорогу до Киева я провёл на третьей полке плацкартного вагона в тоске по удаляющемуся дому и по приписке к ебучим танкам. А до учебки нас решили везти по какой-то речушке на речном трамвайчике. Буфет на нём предусмотрительно закрыли, но вывеска с ценами осталась на виду. Цены агрессивно кусачие. И вдруг я читаю в прейскуранте: «Пиво!» Опа! Тут где-то прячут пиво! Конечно, я задал взволновавший меня вопрос буфетчице, но ответ был отрицательным:
– Ни в коем случае! Строго-настрого! Запрещено солдатам даже к буфету корабельному подходить!
Но заявленные мной три и так далеко не божеских цены растопили ледяное сердце киевлянки. И вот стою я на корме, блаженствуя и наслаждаясь, а кто-то из призывников заметил мою бутылку. Короче. Прекрасно понимая, что по приезду в часть деньги из нас всё равно вытрясут как из буратин, почти все решили разгуляться. Буфетчица в тот день хорошо подняла бабосов, а сопровождающие так и не поняли, с чего всем так весело стало! Для этого нужно было выйти на корму и посмотреть на кильватерный след. Там, как метки хлебными крошками уводимых в дремучий лес детей, уплывали вдаль наши пустые пивные бутылки.
Сейчас я более чем уверен, что начальник может быть честным и справедливым к подчинённым только если он на госслужбе, на окладе. В любом другом случае начальник постарается тебя наебать или сэкономить на тебе. Даже большие предприятия, если они частные, этим грешат. Например, крупный автосервис открывает заказ-наряд на проведение работ по автомобилю на десять тысяч, но открывает ещё свой внутренний наряд, который не увидит клиент, но увидит слесарь, на семь тысяч. В итоге слесарь получит свои честные 35 % с семи тысяч, а клиент заплатит десять. Хитро. Нечестно. Вот с одним похожим начальником свела меня судьба. Долго я думал, как люди становятся такими подлыми пидарасами. Оказалось, что некоторые из них получают в детстве психологическую травму. Однажды, беседуя со мной, хозяин сервиса, где я работал, разоткровенничался и поведал историю своего детства.