Последние дни
Шрифт:
Он поднимает брови, явно отказываясь обсуждать воздействие пуль на ангелов.
Я насмешливо улыбаюсь: «Ты не столь совершенен, как выглядишь».
Подойдя к двери, прикладываю к ней ухо.
– В здании есть кто-нибудь еще?
– Нет.
Я пытаюсь повернуть ручку, но дверь заперта.
Раффи вздыхает:
– Я надеялся, что не придется применять силу, вызывая лишние подозрения.
Он берется за ручку, но я его останавливаю:
– На наше счастье, у меня кое-что есть.
Достаю из заднего кармана
– Что это?
Я принимаюсь за замок, довольная, что могу поразить Раффи талантом, которым ангелы не обладают.
Щелк.
– Вуаля!
– Немногословно, но результативно. Кто бы мог подумать?
Я открываю рот, собираясь выдать язвительную реплику, но понимаю, что ему только это и нужно.
Мы выбираемся в коридор и останавливаемся у задней двери.
– Слышишь часовых?
Он несколько мгновений прислушивается, затем показывает сначала в одну, потом в другую сторону. Мы ждем.
– Что там? – спрашиваю я, показывая на закрытые двери.
– Кто знает? Может, кладовые?
Я направляюсь к одной из дверей с мыслями об оленине или даже об оружии.
Он хватает меня за руку и качает головой:
– Не будь жадиной. Если ограбим их, уходя, меньше шансов, что о нас просто забудут. Зачем нам лишние неприятности?
Конечно, он прав. Да и кому хватило бы глупости держать оружие там же, где и пленников. Но при мысли об оленине мой рот наполняется слюной. Нужно было выпросить у них то мясо…
Несколько секунд спустя Раффи кивает, и мы выскальзываем в ночь.
Мы бежим со всех ног. Мое сердце отчаянно колотится в груди, изо рта вырывается пар. Запах земли и деревьев указывает путь к лесу. Шелест ветвей на ветру заглушает наш топот.
Раффи может бежать намного быстрее, но держится рядом.
Луна скрывается за облаками, и в лесу темнеет. Едва мы оказываемся среди деревьев, я перехожу на шаг, чтобы не врезаться в ствол.
Я боюсь, что часовые услышат мое тяжелое дыхание. Адреналин иссякает, и я снова чувствую себя напуганной и усталой. Останавливаюсь и сгибаюсь, пытаясь перевести дух. Раффи кладет ладонь мне на спину, мягко поторапливая. Он даже не запыхался.
Он указывает вглубь леса. Я качаю головой, показывая на лагерь. Нужно обойти его кругом, чтобы забрать крылья. Мой рюкзак можно заменить, но крылья – нет. После короткой паузы Раффи кивает. Я знаю, что он никогда не перестает думать о своих крыльях, так же как и я о маленькой Пейдж.
Мы по лесу обходим лагерь, стараясь не терять его из виду. Порой это непросто, поскольку луны почти не видно, а сам лагерь закрыт пологом из веток. Мне приходится полагаться на ночное зрение Раффи больше, чем хотелось бы.
Даже зная, что он все видит, я не могу идти быстрее, не рискуя налететь на ветку
Когда я уже вижу дерево, под которым спрятано наше добро, за спиной раздается отчетливый щелчок предохранителя.
Я поднимаю руки, прежде чем солдат успевает сказать:
– Стоять!
18
– За то, что прервали мой сон, пойдете в наряд по уборным.
Оби явно не из ранних пташек, и он даже не скрывает, что сейчас куда охотнее спал бы, а не разбирался с нами.
– Чего ты от нас хочешь? – спрашиваю я. – Я уже сказала – мы не убивали тех людей.
Все пошло по второму кругу – мы с Раффи сидим, привязанные к стульям в комнате, которую я уже начинаю считать нашей.
– Гораздо проще сказать, чего мы не хотим. Мы не хотим, чтобы вы рассказывали другим о нашей численности, местоположении, вооружении. После того как вы видели лагерь, мы не можем вас отпустить, пока не снимемся с места.
– И как скоро это случится?
– Придется подождать. – Оби неопределенно пожимает плечами. – Не очень долго.
– Мы не можем ждать.
– Будете ждать столько, сколько скажем мы, – говорит Боуден, поймавший нас часовой. По крайней мере, это имя написано на его форме. Конечно, форму он мог просто снять с мертвого солдата. – Вы будете делать все, что прикажет Сопротивление. Иначе мы все обречены, черт бы побрал эту ангельскую сволочь…
– Хватит, Джим, – устало говорит Оби, и я догадываюсь, что старина Джим, а может быть, и другие солдаты миллион раз повторяют одно и то же с пылом новообращенных.
– Это правда, – продолжает Оби. – Организаторы Сопротивления предупреждали нас, что такое время наступит. Говорили нам, куда идти, чтобы выжить, поднимали наш дух, пока остальной мир разваливался на части. Мы всем обязаны Сопротивлению. Оно – наша величайшая надежда пережить этот кошмар.
– Есть и другие лагеря? – спрашиваю я.
– Это целая сеть по всему миру. Мы лишь начинаем узнавать о существовании других, пытаемся наладить связь, скоординировать свои действия.
– Здорово! – говорит Раффи. – Значит ли это, что мы застряли здесь до тех пор, пока не забудем, что вообще когда-либо слышали о вашем Сопротивлении?
– Как раз об этом вы должны сообщить всем, кому только сможете, – отвечает Оби. – Весть о том, что в мире существует Сопротивление, несет надежду и единение. И мы должны распространить ее как можно шире.
– Вас не беспокоит, что если об этом узнают ангелы, они вас просто уничтожат? – спрашиваю я.
– Этим голубкам нас не уничтожить, даже если они пошлют всю свою чирикающую стаю, – насмешливо заявляет Боуден. Его лицо краснеет, а глаза сверкают так, словно он рвется в бой. – Пусть только попробуют!