Последние дни

И Сьюзен

Я думала, что нам потребуется целый день, чтобы добраться до Скайлайна, но к середине дня мы уже там. И это хорошо, так как вряд ли я бы вынесла еще одну порцию кошачьего корма. У нас полно времени, чтобы обшарить дома на Скайлайне в поисках ужина до наступления темноты. Дома эти стоят дальше друг от друга, чем в пригородах, и большинство скрыто за деревьями, что лишь облегчает тайные поиски съестного. Я думаю о том, как долго следует дожидаться моей матери и найдем ли мы ее вообще. Она знала, что нужно подниматься на холмы, но других планов у нас не было. Как и во всем остальном, мне теперь остается

лишь надеяться на лучшее.

Скайлайн – прекрасная дорога, идущая вдоль вершины горного хребта, что отделяет Кремниевую долину от океана. Это двухполосное шоссе, с которого видны как долина по одну сторону, так и океан по другую. Единственная дорога после Нашествия, которая не выглядит апокалиптически. Обсаженная по обеим сторонам красным деревом и пахнущая эвкалиптом, она смотрелась бы куда неестественнее с несущимися по ней автомобилями.

Однако вскоре после того, как мы добираемся до Скайлайна, нам встречаются машины, стоящие поперек дороги вплотную друг к другу и перекрывающие любое возможное движение. Они явно оказались здесь не просто так. Как будто оставлены на тот случай, если кто-то решит в них врезаться. Здесь есть жители, и вряд ли они рады гостям.

Ангел, неотличимый теперь от человека, оглядывается по сторонам, затем наклоняет голову, словно услышавшая что-то вдали собака, и слегка кивает вперед и влево.

– Они вон там, наблюдают за нами, – шепчет Раффи.

Я не вижу ничего, кроме пустой дороги между деревьями.

– Откуда ты знаешь?

– Я их слышу.

– Как далеко? – шепчу я. (Как далеко до них и как далеко ты слышишь?)

Он смотрит на меня, словно зная, о чем я думаю. Неужели вдобавок к великолепному слуху он еще и умеет читать мысли? Пожав плечами, ангел поворачивается и направляется обратно под укрытие деревьев.

В качестве эксперимента я мысленно называю его всевозможными именами. Он никак не реагирует, и я вызываю в мозгу мысленные картины, заставляя его бросить на меня озадаченный взгляд. Отчего-то я вспоминаю, как он обнимал меня ночью, когда мне снилось, будто я замерзаю в воде. В моем воображении я просыпаюсь на том диване и поворачиваюсь лицом к ангелу. Почему-то на мне ничего нет, кроме…

Я останавливаюсь и начинаю думать о бананах, апельсинах и клубнике, испугавшись, как бы он и впрямь не уловил мои мысли. Но он продолжает шагать по лесу, ничем не выдавая своих телепатических способностей. Хорошая новость. Плохая же состоит в том, что он не знает и того, о чем думают другие. В отличие от него, я не слышу, не вижу и не чую ничего, что хотя бы намекало на засаду.

– Что ты слышал? – шепчу я.

Он оборачивается и тихо отвечает:

– Двое о чем-то тихо говорили.

Я замолкаю и просто иду следом за ним.

Впереди растут одни красные деревья, и под ногами нет хрустящей листвы, зато есть как раз то, что нам сейчас нужно, – толстая подстилка из мягких иголок, заглушающая шаги.

Хочется спросить, приближаются ли к нам голоса, которые он слышал, но боюсь говорить без нужды. Мы можем попытаться обойти опасное место кругом, но, если мы хотим добраться до Сан-Франциско, нужно продолжать движение прежним курсом.

Раффи ускоряет шаг вниз по склону, почти переходя на бег. Я слепо следую за ним, предполагая, что он слышит нечто такое, чего

не слышу я. А потом я тоже слышу.

Собаки.

Судя по лаю, они направляются прямо к нам.

14

Мы бросаемся бежать, оскальзываясь на иголках. Неужели местные держат собак? Или это дикая стая? Если так, то можно забраться на дерево и пересидеть, пока они не уйдут. Но если их держат люди… При мысли об этом мне становится страшно. Людям нужно достаточно еды, чтобы кормить себя и собак. Кто обладает подобным богатством и как оно добыто?

Перед моими глазами вновь предстает картина сожранной каннибалами семьи, и разум отключается, полностью отдаваясь на волю инстинктов.

По лаю ясно, что собаки нагоняют нас. Дорога осталась далеко позади, так что в машине не спрятаться. Придется лезть на дерево.

Я лихорадочно оглядываю лес в поисках подходящего дерева, но не вижу ни одного. У красного дерева прямой ствол, и ветки отходят перпендикулярно на большой высоте. Мне пришлось бы вырасти вдвое, чтобы дотянуться до самых нижних ветвей любого из растущих деревьев.

Раффи подпрыгивает под веткой. Хотя прыжок у него намного выше, чем у обычного человека, этого все равно недостаточно. Он сердито бьет по стволу кулаком. Вероятно, прежде ему никогда не приходилось прыгать. Да и зачем, когда можешь летать?

– Забирайся мне на плечи, – говорит он.

Я не уверена, что поняла его план, но собаки лают все громче. Не знаю, сколько их, но явно не одна и не две – целая стая.

Раффи хватает меня за пояс и поднимает. Он достаточно силен для того, чтобы поставить меня себе на плечи. Я едва достаю до нижней ветки, но могу ухватиться за нее, подпрыгнув. Надеюсь, тонкая ветка достаточно прочна, чтобы выдержать мой вес.

Он подставляет ладони под мои ноги и толкает вверх, пока я не усаживаюсь надежно на ветке. Та качается, но выдерживает. Я оглядываюсь в поисках другой ветки, которую можно сломать и протянуть ему.

Но прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, он бросается бежать. Я едва не зову его по имени, но вовремя спохватываюсь. Последнее, чего бы мне хотелось, – выдать наше местонахождение.

Я смотрю, как он скрывается на склоне холма. На этот раз моя очередь в отчаянии стукнуть кулаком по дереву. Что он делает? Если бы Раффи остался возле дерева, возможно, я бы сумела затащить его наверх. По крайней мере, помогла бы отогнать собак, бросая в них что под руку подвернется. У меня нет метательного оружия, но на такой высоте сгодилось бы что угодно.

Зачем он побежал? Чтобы отвлечь от меня собак? Чтобы защитить?

Я снова бью кулаком по стволу.

К дереву с глухим ворчанием приближаются шесть собак. Две медлят, обнюхивая землю вокруг комля, но остальные бросаются следом за Раффи. Мгновение спустя за стаей устремляется и замешкавшаяся парочка.

Опора подо мной опасно гнется. Ветви здешних деревьев столь тонки и редки, что любой меня увидит, стоит лишь взглянуть вверх. Ближе к земле листья растут лишь на конце ветви, практически не давая укрытия возле ствола. Схватившись за другой сук, я лезу наверх. По мере того как я поднимаюсь выше, ветви становятся прочнее и толще, но листьев все равно мало, и спрятаться негде.