Последние дни

И Сьюзен

Дверная ручка плавно поворачивается.

Эти ребята весьма самоуверенны. Я приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Не услышав ни звука, проскальзываю внутрь и останавливаюсь, даю глазам привыкнуть в помещении, которое освещено лишь лунным светом, падающим сквозь окна в задней стене.

Я уже привыкаю к тусклому сиянию луны, ставшему для меня словно частью образа жизни. В коридоре четыре двери. Одна, открытая, ведет в ванную. Остальные три закрыты. Сжав в руке нож, словно он способен остановить винтовочную пулю, я прикладываю ухо

к первой двери слева, но оттуда не доносится ни звука. Взявшись за ручку, я слышу тихий шепот из-за последней двери.

Я застываю на месте, затем подхожу к последней двери и прикладываю к ней ухо. Мне кажется или кто-то действительно произнес: «Беги, Пенрин!»?

Я приоткрываю дверь.

– Почему ты никогда меня не слушаешь? – спокойно спрашивает Раффи.

Я проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь:

– Пришла тебя спасти.

– Меня не спасешь, зато тебя поймают.

Раффи сидит посреди комнаты, привязанный к стулу. На его лице запеклась кровь, стекающая из раны на лбу.

– Они спят.

Подбежав к стулу, я прикладываю нож к веревкам на запястьях ангела.

– Нет, не спят.

Голос Раффи звучит столь убежденно, что у меня в голове включается сигнал тревоги. Но прежде чем на ум приходит слово «ловушка», меня ослепляет луч фонаря.

16

– Резать веревки я тебе не позволю, – произносит чей-то низкий голос. – У нас их и без того не хватает.

Кто-то выхватывает нож из моей руки и грубо толкает меня на стул. Фонарь гаснет, и приходится несколько раз моргнуть, чтобы зрение вновь приспособилось к тусклому лунному свету. К тому времени, когда возвращается способность видеть, мне уже связывают руки за спиной.

Их трое. Один проверяет веревки на запястьях Раффи, пока другой стоит, прислонившись к двери, словно просто зашел в гости. Я напрягаю мышцы, пытаясь ослабить путы, но мои запястья связаны так крепко, что боюсь, как бы не треснули кости.

– Придется извинить нас за отсутствие света, – говорит тот, что стоит у двери. – Мы прячемся от непрошеных гостей.

Все в нем – от командного голоса до небрежной позы – говорит о том, что он тут главный.

– Я что, и впрямь такая неуклюжая?

Главный наклоняется ко мне, глядя прямо в глаза:

– В общем-то, нет. Наши часовые тебя не видели, а им приказано следить, не появишься ли ты. Так что – не столь уж и плохо.

В его голосе слышится одобрение.

Раффи издает горловой звук, напоминающий рычание собаки.

– Вы знали, что я здесь? – спрашиваю я.

Мужчина снова выпрямляется. В лунном свете трудно разглядеть детали внешности, но он высок и широкоплеч. Волосы по-военному коротко пострижены, и шевелюра Раффи по сравнению с ними выглядит постыдно растрепанной. В чертах лица чувствуется решимость и уверенность в себе.

Он кивает:

– Точно мы этого не знали, но, судя по содержимому его рюкзака,

он нес лишь половину припасов. У него походная горелка, но нет спичек, котелков или сковородки. У него две миски и две ложки. И все такое прочее. Мы решили, что оставшуюся половину нес кто-то еще. Хотя, честно говоря, я не ожидал, что его попытаются спасти. И уж точно – не девушка. Без обид. Я всегда был современным человеком. – Он пожимает плечами. – Но времена изменились. А у нас в лагере полно мужиков. – Он снова пожимает плечами. – Для такого требуется немалая смелость. Или отчаяние.

– Ты забыл про отсутствие мозгов, – рычит Раффи. – Вам нужен я, а не она.

– Почему ты так решил? – спрашивает главный.

– Тебе нужны мужчины вроде меня в качестве солдат, – говорит Раффи. – А не тощая девчонка.

Главный откидывается назад, скрестив руки на груди:

– С чего ты взял, будто нам нужны солдаты?

– Пять человек и стая собак поймали одного парня, – отвечает Раффи. – С такими темпами вам понадобится три армии, что бы вы ни собирались сделать.

Главный кивает:

– А у тебя явно есть военный опыт.

Я удивленно поднимаю брови, думая о том, что произошло, когда его схватили.

– Ты и глазом не моргнул, когда мы направили на тебя оружие, – говорит главный.

– Не столь уж он и хорош, как ему кажется, – говорит тот, что охраняет Раффи. – Раз уже попадал в плен.

Раффи не клюет на приманку.

– Может быть, он спецназовец, обученный действовать в самых худших ситуациях, – говорит главный.

Он делает паузу, ожидая ответа Раффи. В лунном свете, просачивающемся в окно, видно, что главный наблюдает за ангелом, словно волк за кроликом. Или, возможно, словно кролик за волком. Но Раффи молчит.

Главный поворачивается ко мне:

– Есть хочешь?

Мой желудок выбирает именно этот момент, чтобы издать громкое урчание. В иных обстоятельствах это могло бы показаться забавным.

– Нужно принести им что-нибудь поужинать.

Все трое уходят.

Я проверяю веревки на запястьях.

– Высокий, смуглый, дружелюбный. Что еще требуется девушке?

Раффи фыркает:

– После того как появилась ты, они стали намного добрее. А то весь день не предлагали мне еды.

– Они что, просто развлекаются? Или от них на самом деле не стоит ждать ничего хорошего?

– От любого, кто привязывает тебя к стулу под дулом ружья, не стоит ждать ничего хорошего. Мне что, и впрямь нужно это объяснять?

Я чувствую себя маленькой девочкой, сказавшей глупость.

– Так что ты тут делаешь? – спрашивает он. – Я рискую быть растерзанным стаей собак, чтобы ты успела удрать, а ты вместо этого прибегаешь сюда? Твое чувство справедливости противоречит здравому смыслу.

– Извини, больше не буду.

Я начинаю жалеть, что нам не заткнули рот кляпом.

– Самое здравое из всего, что я от тебя услышал.