Последние дни

И Сьюзен

Я иду сквозь темную чащу, следуя инстинкту. Вскоре возникают серьезные сомнения насчет того, что я двигаюсь на север. Где-то я читала, что заблудившийся обычно ходит большими кругами.

Сомнения разъедают мозг, в груди поднимается паника.

Я мысленно даю себе пинка. Не время терять голову. Я обещаю, что позволю себе это, лишь когда окажусь в безопасности, в каком-нибудь симпатичном домике с запасом съестного вместе с Пейдж и мамой. Губы мои вздрагивают в усмешке. Похоже, у меня и впрямь едет крыша.

Я чувствую угрозу

в каждом шорохе и движущейся тени, в каждой взлетающей птице и взбегающей по ветке белке.

Мне кажется, будто я бреду по темному лесу уже многие часы, когда на фоне дерева мелькает тень. Ветер шевельнул ветку? Вот только тень эта удаляется от дерева. Отделившись от более крупных теней, она снова сливается с темнотой.

Я застываю на месте.

Это может быть просто олень. Но ноги у обладателя тени движутся иначе. Похоже, это двуногое. Или, точнее, несколько двуногих.

Моя догадка подтверждается, когда тени разворачиваются веером, окружая меня. Ненавижу постоянно оказываться правой.

Что же это такое – двуногое ростом три-четыре фута, рычащее по-собачьи? Мысли мои постоянно возвращаются к разбросанным по лесу трупам.

Одна из теней черной молнией бросается ко мне. Получаю удар по руке. Я отступаю на шаг, но тот, кто налетел на меня, уже исчез.

Рядом перемещаются другие тени. Некоторые мечутся туда-сюда. Прежде чем я успеваю заметить еще одну устремившуюся ко мне тень, что-то ударяется о мою другую руку.

Я пячусь.

У нашего соседа Джастина стояли на каминной полке челюсти пираньи. Он как-то рассказывал, что эти хищные рыбы, порой не чурающиеся каннибализма, на самом деле довольно робкие. Обычно перед нападением они толкают добычу головой, обретая уверенность. Это зловеще напоминает то, что происходит сейчас.

Звуки становятся громче, походя на смесь звериного ворчания и человеческого бормотания.

Еще один удар. На этот раз резкая боль пронизывает мое бедро, словно по нему резанули бритвой. Я вздрагиваю, чувствуя, как вокруг раны расползается теплое пятно.

Затем я получаю еще два удара, один за другим. Неужели кровь приводит тварей в неистовство?

Еще удар, по запястью. Я вскрикиваю.

Боль настигает лишь через секунду после того, как я понимаю, что меня… кусают!

Наверняка было бы не столь страшно, если бы я ясно видела врагов. Кошмарнее всего, когда не знаешь, кто на тебя нападает.

Из моего рта вырывается судорожный хрип. Еще немного – и я закричу.

23

Краем глаза замечаю новое движение. Я даже не успеваю приготовиться к очередному удару, когда передо мной появляется Раффи. Он сжимает в руке меч, повернувшись лицом к этим демонам. Я не слышала даже шороха листьев – только что его не было, а в следующее мгновение он уже тут.

– Беги, Пенрин!

Меня не требуется просить дважды.

Убегаю я, однако, недалеко, что, вероятно,

не самый лучший поступок с моей стороны. Но я ничего не могу с собой поделать. Спрятавшись за деревом, наблюдаю за Раффи, который сражается с демонами.

Теперь, когда я знаю, чего ожидать, удается определить, что их полдюжины. Они точно невысокие и бегают на двух ногах, но между собой различаются ростом и телосложением. Один по крайней мере на фут выше самого низкорослого. Другой чересчур упитан.

Их фигурки могли бы принадлежать как людям, так и ангелам, но движутся они совершенно иначе. Движения их, плавные и молниеносные, выглядят полностью естественными. Эти существа явно не люди. Возможно, какая-то отвратительная порода ангелов. Разве херувимов не изображали всегда в облике детей?

Меч Раффи обрушивается на одного из них, пытающегося пронестись мимо. Двое других тоже устремляются в атаку, но останавливаются, увидев, как Раффи разрубает маленького демона.

Тот с жутким визгом корчится на земле.

Остальных это, однако, не удерживает – они бросаются к Раффи, пытаясь сбить его с ног. Я понимаю, что еще немного – и в него вонзятся зубы, или жала, или что там у них еще.

– Раффи, сзади!

Я хватаю ближайший камень и замахиваюсь. Играя в дартс, я ухитрялась попадать в яблочко, но бывало, что вообще промахивалась мимо мишени. А сейчас промахнуться мимо мишени означает попасть в Раффи.

Затаив дыхание, я целюсь в ближайшую тень и с силой бросаю камень.

Есть!

Камень ударяется в тень, которая застывает на месте, а затем демон опрокидывается назад. Выглядит это почти забавно. И Раффи вовсе не обязательно знать, что я метила в другого.

Раффи яростно взмахивает мечом, разрубая грудь демона:

– Я же сказал – беги!

Вот тебе и вся благодарность. Наклонившись, я беру еще один камень – большой и с неровными краями, так что едва могу его поднять. Возможно, я переоценила свои силы, но все же швыряю булыжник в демона. И конечно же, он приземляется в футе от цели.

На этот раз я беру камень поменьше и более гладкий, стараясь держаться вне досягаемости дерущихся. Похоже, демоны меня даже не замечают. Прицелившись, я со всей силы кидаю камень.

Он попадает в спину Раффи.

Похоже, камень угодил прямо в рану. Пошатнувшись, Раффи делает два шага вперед и останавливается прямо перед двумя демонами. Меч в его руках опущен, и кажется, что сейчас он потеряет равновесие. Мое сердце подкатывает к горлу, и я судорожно сглатываю, заставляя его вернуться на место.

Раффи удается поднять меч, но он не успевает помешать демонам.

Он вскрикивает, получив два укуса. Внутри у меня все сжимается, будто его боль передается мне.

А затем происходит нечто странное. Демоны издают полные отвращения звуки, плюются так, словно наглотались отравы. Жаль, что я не вижу их толком. Наверняка морды искажены от омерзения.