Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
Шрифт:
Внимание, уделенное ошибкам Микояна, тоже имело свои предпосылки. Еще накануне специальная комиссия рассмотрела подготовленную Министерством финансов справку о размерах подоходного налога с колхозов, налога с граждан, занимавшихся сельским хозяйством, и ряд других форм налогообложения. Когда возникли разногласия, справку показали Сталину, и он позвонил министру финансов Звереву.
— Как вы истолковываете природу налога с оборота? — спросил он.
— Налог родственен прибыли, товарищ Сталин, — пояснил свою точку зрения министр, — это одна из форм прибавочного продукта.
— Верно, —
Сталин знал, о чем говорит. В результате откровенно враждебной политики Запада Советский Союз не смог получить кредиты на финансирование восстановления разрушенного войной хозяйства, о чем были договоренности на встречах Большой тройки.
Как и в период коллективизации, для восстановления страны и развития индустрии, у него не было иного пути, кроме как снова опереться на крестьянство. Конечно, он понимал, что этот пресс вызовет недовольство, но он оставался реалистом, и его политика никогда не была политикой химер и авантюр.
Однако критика ближайших сподвижников была неожиданной как для членов Пленума, так и для критикуемых. Выйдя на трибуну после выступления Вождя, Молотов признал свои ошибки и, оправдываясь, заверил, что он был и остается верным учеником Сталина. Сталин резко отверг эту лесть и прервал его:
— Чепуха! У меня нет никаких учеников. Все мы ученики великого Ленина.
Выступление оправдывающегося Микояна, сославшегося на некоторые экономические расчеты, он тоже прокомментировал репликой:
— Вот Микоян — новоявленный Фрумкин. Видите, он путается сам и хочет запутать нас в этом ясном и принципиальном вопросе».
Его критика не была проявлением каприза или подозрительности. Как всегда, он заботится об интересах государства. Он по-прежнему был поглощен своим многообразным трудом, кажущимся непосильным для одного человека, он привычно и без сантиментов управлял ходом событий, людьми и временем.
Но более всего поразило присутствовавших на заседании обсуждение организационного вопроса. Выступая по выборам руководящих органов партии, он предложил вместо Политбюро образовать Президиум и секретариат ЦК в расширенном составе — 25 членов и 11 кандидатов. Сталин пояснил:
— В списке находятся все члены Политбюро старого состава, кроме А.А. Андреева. Относительно уважаемого Андреева все ясно, совсем оглох, ничего не слышит, работать не может, пусть лечится…
Его слова прервал услужливый голос с места:
— Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС.
— Нет! — резко возразил Сталин. — Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК и Председателя Совета министров.
Симонов, наблюдавший из зала ведущего заседание пленума Маленкова, вспоминал: «На лице Маленкова я увидел ужасное выражение — не то чтобы испуга, а выражение человека, осознавшего смертельную опасность… Лицо Маленкова, его жесты, воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в этой просьбе… Зал тревожно загудел: «Нет! Нельзя! Просим остаться!»
Почувствовавший
Раздались одобрительные, бурные аплодисменты, но Сталин решительно и довольно резко остановил эту реакцию зала:
— На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты… Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. — И после наступившей напряженной тишины и небольшой паузы повторил:
— А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР. — Он снова сделал паузу.
— Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.
Наступившая тишина стала гнетущей. Все ждали, что он продолжит говорить, но он — молчал. Эту несколько затянувшуюся паузу нарушил командирский голос Тимошенко:
— Товарищ Сталин, народ не поймет этого… Мы все как один избираем вас своим руководителем — Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может.
Словно очнувшись от гипноза, все встали. Разразилась буря горячих и не прерывавшихся аплодисментов.
«Сталин долго стоял, — пишет очевидец, — и смотрел в зал, потом тяжело махнул рукой и сел на свое место».
В этот же день был утвержден состав Президиума ЦК КПСС. В него вошли 25 членов и 11 кандидатов, одновременно было избрано Бюро Президиума из 9 человек. Кроме Сталина, его членами стали Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров и Хрущев. Вождь собрал всех секретарей 17 ноября. В этот день между ними были распределены сферы ответственности. Контроль за работой прессы возложили на Суслова, а редактором «Правды» вместо Ильичева был назначен Шепилов, одно время считавшийся другом Жданова и членом «ленинградской группы». Новый состав редколлегии утверждался Секретариатом ЦК, и по воспоминаниям Шепилова, «Сталин выглядел хорошо и почему-то был очень весел: шутил, смеялся и был весьма демократичен».
Глава 12
Эхо кардиограммы Жданова
Если воздавать каждому по его заслугам, то много ли найдется людей, которых не следовало бы выпороть?
После смерти Сталина возникшее в 1953 году «дело еврейских врачей» хрущевская пропаганда представляла как событие, не имеющее под собой реальных оснований, а врача-кардиолога Тимашук в исторической литературе характеризовала как доносчицу.
Официально была распространена версия: будто бы, желая «отличиться», в 1953 году некая «медсестра» Тимашук направила сфальсифицированный донос на врачей. Она якобы клеветнически утверждала, что они неправильно лечили членов правительства, и поэтому советские газеты начали «антисемитский шабаш против всех евреев вообще».
Знакомство с подлинными документами опровергает этот миф. Факты неопровержимо показывают, что врач-кардиолог Лидия Федоровна Тимашук, проработавшая 38 лет в Лечебно-санитарном управлении Кремля, не только не обвиняла евреев, но и не писала никаких «доносов».
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
