Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»
Шрифт:
Черненко на хорошеньких женщин был падок, как говорили, не пропускал. В бытность его начальником отдела Днепропетровского НКВД в конце тридцатых годов, он особенно любил развлекаться с красивыми арестантками — дочерьми и женами ’’врагов народа”, которых к нему приводили из камеры и которых он, насладившись, опять возвращал туда. Его можно было обвинить в том, что он спал с ними, но его нельзя обвинить в том, что это заставило его изменить судьбу хоть одной из его жертв. Говорят, что его особенно возбуждало сознание того, что та, лежащая рядом с ним — на следующий день будем трупом. От расстрела он никого не спас. К нему никакого философского определения подобрать нельзя. Он просто ничтожество, возведенное на престол преторианцами-партийны-ми
ЩИТ ДАВИДА И МЕЧ КГБ
Делегатов Египетского национального собрания принимали в Кремле. Речь шла о разных делах, и как-то между прочим кто-то из хозяев заметил, что на сирийской границе сосредоточено большое число израильских войск. Египтяне насторожились. Они понимали, что упоминание об израильских войсках сделано неспроста.
— Вы располагаете более точными сведениями? — поинтересовался один из гостей.
— Наши данные говорят об одиннадцати бригадах, — улышал он в ответ.
В то июньское утро на Дизенгофе как всегда расставили столики на тротуарах, еще не успевших высохнуть от мытья. Подняли над ними разноцветные зонтики. Первые посетители уселись с чашками кофе и развернули газетьь Это было обычное тель-авивское летнее утро. Никто не знал о том, что в эти минуты израильская авиация наносит удары по египетским аэродромам. Так началась война, которую потом назовут Шестидневной. О том, что она продлится шесть дней, никто не предполагал, точно так же, как никто не предвидел ее исхода.
В Москве давно было известно о том, что Насер готовится к войне, и всячески поощряли его к этому. Именно потому и сообщили египетским делегатам в Кремле о сосредоточении израильских войск на сирийской границе, что хотели подтолкнуть своего нового союзника к активным действиям. Дескать, Израиль готовится атаковать Сирию, надо его опередить.
В донесении из Александрии, которое получил Андропов, говорилось, что никакого сосредоточения израильских войск на сирийской границе не наблюдается. Там по-прежнему, как обычно, находится всего 120 израильских солдат. Однако Кремль решил не доводить эту информацию до сведения своих союзников. Потом, когда египтяне скажут, что это „советская ложь” спровоцировала их на войну, станет известно, что никаких израильских бригад на сирийской границе не было. Но это только часть правды. Весной 1967 года Насер, ослепленный донесениями советской разведки, которая казалась вездесущей, на всех парах несся к войне. Его союзник, предшественник Арафата на посту руководителя Фатх, А. Шукейри, заявил, что ’’евреи будут сброшены в море”. ’’Мне кажется, что никто не уцелеет”, — заключил он.
Советский Союз такой арабский вариант ’’окончательного решения еврейского вопроса” вполне устраивал. Бывший советский разведчик С — ров, позднее бежавший на Запад, о том, как в действительности обстояло дело,узнал, как пишет в своей книге ’’КГБ” Д. Баррон, из случайного разговора со своим начальником.
— Как же так? Почему мы не сумели раскрыть планов израильтян? — спросил С — ров.
— Мы знали, что Израиль к войне готов, — ответил, потягивая виски, его собеседник. — Нашим главным заданием было установить день и час атаки.
— И что же?
— Мы это установили. У нас была совершенно точная информация. Все это передали в центр. Мы были удивлены, что они не сообщили арабам... Может, не поверили источнику информации. Может, не досмотрели... А, может, так и было задумано...
То, что произошло, свидетельствовало о том, что агенты Андропова были так же обмануты, как и все остальные.
Оказалось, что Израиль знал о готовящемся
Такого поворота событий в ведомстве Андропова не ожидали, а уж исход войны оказался совсем неожиданным. И это был огромный просчет КГБ. Спасло Андропова только то, что он вступил в управление всего за две недели до начала войны, 19 мая 1967 года. Провал был катастрофическим и потому, что нанес удар по престижу Советского Союза на международной арене, и по последствиям, которые он вызвал внутри страны. Андропов надолго запомнит эти шесть дней в июне 1967 года. И не простит Израилю, что они, эти шесть дней, чуть было не стоили ему его карьеры.
Первые сообщения о ходе боев, опубликованные советской прессой, вызвали растерянность среди советских евреев. Годами молчавшие, казалось бы, давно утерявшие всякую связь с Израилем, они вдруг всколыхнулись, почувствовав, что, как и в той войне с Гитлером, так и теперь, речь идет о выживании, о том, быть или не быть еврейской нации и еврейскому государству.
Зато потом, когда через вой и грохот глушения прорвалось: Войска генерала Узи Наркиса вошли в Старый город Иерусалима,— ликованию не было предела. Советские евреи восприняли это как свою победу. С этого времени они начинают борьбу за исход в Израиль. Для ведомства Андропова такой результат победы израильтян явился полной неожиданностью. Тот факт, что оно не сумело предвидеть этого, свидетельствовал о незнании им тех глубинных процессов, которые нельзя ни увидеть, ни подслушать.
Когда-то средневековый еврейский философ Саадия Гаон заметил, что „человек не может осуществить никаких действий, если только он сам не придет к заключению о необходимости совершить их, т. к. невозможно действовать, если не обладать свободной волей или не проявить свою свободную волю”. Если не все принимавшие решение покинуть страну, где, возможно, веками жили их предки, осознавали это, то они действовали в соответствии со словами мудрого философа.
Восстанавливалась прерванная годами молчания и страха связь с теми, кто за много десятилетий до того открыл дорогу в Палестину. Это было как бы продолжением все того же исхода, который начался в конце прошлого века. Тогда царское правительство отъезду евреев не препятствовало. Его ничуть не беспокоило высказанное венским журналистом Теодором Герцелем в его книге „Еврейское государство” утверждение о том, что „евреи будут иметь свое государство... Пора уже нам, наконец, жить как свободные граждане в своей собственной стране”.
Если раскрыть вышедший на заре века Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, то можно узнать, что сионизм — это „общественное движение среди евреев, направленное на возрождение национального существования в Палестине”. Но вот это-то и не нравится молодому человеку с редкой рыжеватой бородкой. Картавя и подкрепляя слова экспансивными жестами, он объясняет, что в этом таится угроза пролетарской солидарности и интернационализму. Спустя пять дней после опубликования декларации Бальфура, учреждавшей „еврейский национальный очаг” в Палестине, тот же человек провозглашает в Петрограде создание социалистического государства. По его мнению, теперь еврейский вопрос был решен раз и навсегда. И потому с сионизмом следовало покончить.
Чека отдается приказ, руководителей Центрального Сионистского бюро в Петербурге арестовывают и закрывают центральный орган сионистов „Хронику еврейской жизни”. То же происходит в Москве и других городах.
Те, кто радостными демонстрациями встретил декларацию Баль-Фура, вспоминают теперь, что возглавивший советское правительство человек еще в 1903 году объявил идею еврейской национальности „реакционной”, и что другой человек, говорящий с сильным грузинским акцентом и ставший комиссаром по делам национальностей, в своей статье „Национальный вопрос и социал-демократия” утверждал, что „ассимиляция евреев неизбежна”.