Последние ратники. Бросок волка

Скрипец Антон

Подойдя к сидевшему на земле Якову, печенег присел на корточки, взял висящий на шее монашка крест, покрутил в руках.

— Не знаю, что за силу он дает, — пожал плечами Ромей, — но… дает. Я бы на месте боярина тебя зарезал.

С трудом проглотив тугой комок в пересохшем горле, «монашек» вновь глянул в спину бредущего по направлению к бойне и, несомненно, смерти, Молчана.

Степняк вдруг снял перекинутый через плечо моток веревки, дернул за узел, ее связывающий, и ткнул ею Яшке в грудь.

— Завяжи ее за одно из бревен и спускайся вниз. Когда они прорвутся сюда, даже твой распятый ничего поделать не сможет.

Яков смотрел

на печенега вылупленными глазами и, не веря своим ушам, неосознанно прижимал веревку к груди.

— Может, не так уж и бесполезен твой бог! Если уж создал мир, в котором живут столько… никудышных книгочеев, что ничего другого делать не могут, а крови никогда в жизни не видывали.

— Тогда… возьми вот это, — Яков снял с шеи крест кожевенника Турыни. — Его хозяин очень хотел, чтобы его крест обязательно стал для кому-то защитой. Возьми. Тебе нужнее.

Когда Ромей, сунув подарок запазуху, припустил навстречу сече, Яков понял, что больше степняк не обернётся.

Именно в этот миг он вспомнил о той посылке, что оставил ему в хате Никодим. «Аварийный протокол». С наставлением использовать только в самом крайнем случае. Когда надежды не будет уже совсем. Он бросился в дом, трясущимися руками сунул ключ в замочную скважину, сорвал дужку и рванул крышку ящика вверх.

И тут же нервно выдохнул.

«Рояль в кустах тут не поможет. Нужно что-то потяжелее», — гласила надпись на развёрнутом внутри здоровенном куске какого-то пергамента. На другой стороне беглым мелким почерком было выведено подобие инструкции. Сводилась она к тому, что этот ящик нужно вытащить во двор, подвести к плетню или к другой ограде, из-за которой угрожает враг, и нажать на рычаг в основании.

«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче», — завершалось донельзя непонятное напутствие.

С тоской глянув на моток верёвки, подаренный для спасения Ромеем, Яков отбросил его в угол и схватился за ящик. Все эти люди сейчас пошли на смерть. Да, пусть на самом деле умерли они уже давно. Не это важно. Они без раздумий готовы были отдать самое дорогое, что у них было — жизни. Так неужели он не сделает для них такую малость, как применит этот таинственный аварийный протокол для их спасения?

Ящик оказался совершенно неподъёмен, но в основании — о, чудо — вдруг обнаружились маленькие колёсики. С их помощью он и выволок этот гроб на воздух.

Дождь стрел иссяк. Было видно, что главный момент битвы перенёсся на нижнюю стену дохлой заставы. Редкий заслон русичей вот-вот готово было снести скопившееся перед ним норманнское половодье.

«Ну уж нет!»

Ещё раз перечитав инструкцию, Яков дёрнул за нужный рычаг и на всякий случай отошёл в сторону.

В ящике заработали механизмы, заскрипели и застучали невидимые шестерёнки и приводы. С медленным лязганьем, словно трансформер из старого фильма, из разрозненных, но выложенных в исключительно строгом порядке деталей начал формироваться единый механизм. Его составляющие с металлическим стуком и щелчками вставали на свои места. Ровно до тех пор, пока не образовали из себя окончательную конструкцию.

Ею оказался здоровенный, тускло отсвечивающий смазкой и хищно уставившийся в сторону битвы станковый пулемёт.

«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче».

Яков снова подумал о верёвке и спасительной близости леса. Но потом вспомнил о горящих в лесном домишке людях. И о тех, что умерли той ночью при штурме крепоти. И о тех, что умирали сейчас.

Хроме, Ромее, Котле и даже Молчане. Почему Никодим не использовал это последнее средство сам, да в начале битвы, почему приказал сделать это Яшке и куда вообще делся этот жулик, аналитик сказать как обычно не мог.

Зато знал он одно. Сегодня, сейчас именно он прекратит всю эту кровавую заваруху. Пусть даже и способом, от которого ему самому становилось не по себе.

«Только держи как можно крепче».

Он шагнул к «станку», глянул в прорезь прицела, что есть сил стиснул зубы и ручки пулемёта, вдохнул и выдохнул… и надавил на спусковой рычаг.

Над битвой, заглушая весь её гвалт и лязг, раскатился частый басовитый грохот. Уши мгновенно заложило, кулаки отбило силой отдачи, под ноги густо сыпанули дымящиеся стреляные гильзы. Но останавливаться от и не подумал.

Станок для массового убийства бился и гремел, пули, часть, из которых оказались трассирующими, расчерчивали целые переулки в построениях нордов. Их тела рвало, швыряло и подбрасывало. Русичи на прясле тут же бросились вниз, уже не думая об обороне хлипкого частокола. Да и не требовались больше их усилия.

С воем, не менее диким, чем тот, с которым они бросались на укрепления русов, норды кинулись обратно к воде. И без того неважно сбитый их строй превратился в безвольную мешанину.

Разметав ошалелых викингов на подступах к заставе, Яков развернул станину в сторону реки и залил свинцом тонущий в дыму берег. Мир для него словно перестал существовать. Остались в нём только перекрестье прицела, исходящий огнём пламегаситель и вырывающиеся из ствола горящие росчерки, крушащие всё на своём пути — и разваленные по берегу брёвна, и мечущихся меж ними и в воде людей, и исходящие брызгами рваной щепы корабли.

Бегущие сотни нордов врезались в еще сохраняющий стройность собственный резервный полк, разорвали, смяли, перемешали его порядки и собственноручно сбросили в реку. В безумной давке викинги топили и убивали друг друга, стараясь добраться до спасительных бортов. Драккаров, многие из которых для плавания были уже не пригодны. С таких набившиеся в них викинги спешили перебраться на соседние, целые и даже способные отчалить. Но несколько из них оказались перегружены до такой степени, что перевернулись, либо медленно начали погружаться в воду, едва судно достигло середины реки.

Сколько точно это длилось, точно Яков сказать не мог.

В себя пришёл тогда лишь, когда осознал: боёк стучит вхолостую. То ли заклинило пулемёт, то ли кончились патроны.

И только тогда берег Мегры сотряс дикий, нечеловеческий рев десятков глоток русов, празднующих не столько свою нежданную победу, сколько избавление от неминуемой гибели.

Эпилог

В воздухе сладко пахло свежей стружкой и древесной смолой. На холме стучали топоры плотников, взвизгивали пилы и размеренно шуршали рубанки. Слышался задорный переклич мастеровых, ставящих на месте бывшей хаты старосты крепость. С высокими стенами и еще более высокими вежами. Место это незащищенным впредь держать было нельзя. Мальчишки с ведрами, наполненными опилом, таскали его, высыпая на тропу, ведущую от хуторка к крепости. Глубокий ров, с заостренными кольями по всему дну и наполненный водой из Мегры по специально отрытому рукаву, был уже почти готов. Как и длинный причал, растянувший свой дощатый настил на десять-пятнадцать саженей. Рядом рубили еще два.