Последний аккорд
Шрифт:
— Нашёл, — проурчал Голд, разворачивая её к себе. — Расслабься: я просто шучу.
— Поверю на слово.
— Или тебе уже жаль?
Вместо ответа она поцеловал его в губы и обняла за шею, и он, поддавшись ей, вдруг вздрогнул, потому что увидел лошадь, белую, как свежевыпавший снег, и казавшуюся прозрачной под беспощадным ливнем, обрушившимся на её спину.
— Что такое? — нахмурилась Белль.
— Там! Ты не видишь?
Лошадь исчезла так же быстро, как и появилась.
— Нет… Ты это специально, да?
— Нет. Я тебя не разыгрываю, — сказал Голд, — Там. Я видел лошадь.
—
— Наверное…
Вскоре лошадь снова появилась, но уже другая, не такая белая, скорее грязно-серая, и её видел уже не только он.
– Ой! И правда лошадь! — воскликнула Белль. — Надо завести её сюда!
— Белль…
Он попытался её остановить, но не смог. Она нашла верёвку, выскочила под дождь к животному и очень скоро завела коня в конюшню и вернула в стойло.
— Бедняга, — проворковала Белль, поглаживая коня по широкой шее. — Совсем промок.
Она сама промокла гораздо сильнее.
— Как и ты, — проворчал Голд. — Сними-ка свой свитер и жакет.
— Но…
— Конь подождёт! Давай!
Она послушалась, сняла свою одежду и неохотно надела предложенные им рубашку и пиджак, поинтересовавшись, не замёрзнет ли он в одной майке. Он только покачал головой. Ему было холодно, но не так холодно, как ей. Мокрую одежду они развесили на деревянных балках, а затем вытерли коня тряпьём, которое им удалось отыскать в маленькой тесной кладовке. К сожалению, больше ничего полезного им обнаружить не удалось. Вскоре дождь сошёл на нет, но они всё медлили, не решаясь выйти наружу, и это промедление стоило им встречи.
— Здравствуйте! Вижу, вы нашли моего красавца?
В конюшню заглянула женщина в рабочих штанах из грубой ткани, в водонепроницаемой куртке, которые используют любители ходить под парусом, и в высоких резиновых сапогах. Она была очень старой и напоминала черепаху. Лицо её было испещрено морщинами, длинные волосы, собранные в хвост, цветом напоминали паутину, тонкие губы, густые брови, которые так и норовили срастись на переносице, кожа была тонкой, бледной и прозрачной, и из-под неё выпирали серые вены, словно корни деревьев из-под земли. Невзирая на несколько отталкивающую пугающую внешность, было в ней нечто необъяснимо притягательное, обаятельное и внушающее доверие. Она сказала, что её зовут Клодетт Дюкре, и попросила называть её просто Кло. Румпель и Белль объяснили ей, как оказались на её ферме, и она пригласила их к себе, предложила высушить одежду, поужинать с ней и выпить по чашечке кофе с коньяком.
— У меня есть бутылка отличного коньяка! — похвасталась Кло и неожиданно звонко рассмеялась. — На чём-на чём, а на этом Анри, муж мой, никогда не экономил. Земля ему пухом, чёрту старому!
Она ещё не раз упоминала своего мужа Анри и вообще была довольно словоохотлива, как человек общительный, но, по тем или иным причинам, лишённый возможности с кем-то поговорить. Её интересовало всё на свете и ничего конкретно, поэтому она задавала вопросы, получала подходящий ей ответ и меняла тему, порой добавляя к сказанному свои довольно абсурдные рассуждения. Это могло бы разозлить любого, но глядя на неё, злиться не хотелось,
Кло угостила их рагу из овощей, которые вырастила сама, много рассказывала о ферме, ругалась на туристов, которые постоянно шастали по округе, опустив тот факт, что её гости были точно такими же туристами.
— Так вы из Нью-Йорка? — спросила Кло, вдоволь наговорившись.
— Да, всё так, — улыбнулся Голд.
— Большой город. Я бы не смогла жить в таком большом городе, — протянула она. — Когда-то я жила в Бордо. Преподавала в школе.
— А что преподавали? — поинтересовалась Белль и тут же пожалела об этом.
Кло тут же загорелась и начала рассказывать о том, как преподавала в школе биологию, потом о том как она переехала на ферму после смерти отца и двадцать лет занималась лошадьми.
— У вас их много?
— Было много. А теперь остался только Алсвид, но и его скоро продам, — проворчала старая женщина. — Он постоянно убегает, а сил играть с ним в догонялки у меня больше нет. Оно и немудрено! Мне уже как-никак девяносто два года!
— А вам столько не дашь, — искренне удивилась Белль.
— Спасибо, милая, — тепло улыбнулась Кло. — Давно путешествуете?
— Мы, по правде, редко выбираемся, — осторожно ответил Голд. — Иногда приезжаем в Париж.
— А зря! Чего глазеть на один Париж, когда целый мир открыт?! — разразилась она всё тем же странно звонким смехом. — Путешествуйте, пока молоды. Проверю, высохла ли ваша одежда.
Она прытко убежала и оставила их наедине друг с другом и парой собак, лениво развалившихся в столовой перед камином.
— Уже восемь, — сообщил Голд. — Пора бы ехать…
— Пора, — усмехнулась Белль. — Надо придумать, как с ней вежливо попрощаться.
— Лучше всего прямо.
Так они и сделали, когда Кло вернулась с их одеждой, и, к их удивлению, она ни капли не расстроилась и даже сама предложила отвезти их в город.
— Мы бы не хотели вас утруждать… — смущённо начала Белль.
— Что вы, милая! — отмахнулась Кло. — Я только рада прокатиться. Тут ехать каких-то полчаса! Я не приму отказа.
Им ничего не оставалось кроме как согласиться, и уже через час они оказались у входа в отель, а Клодетт Дюкре исчезла из их жизни так же стремительно, как и появилась.
— Это было необычное приключение, — поделилась впечатлениями Белль, когда они уже поднялись в свой номер. — И я никогда не пожалею, что мы сюда выбрались.
Но вышло так, что она пожалела о поездке через несколько минут после этих слов, потому что прослушала сообщение, которое им оставил Крис. Она дала послушать его и Голду.
— Привет, мам. Я всё не мог до вас дозвониться. Кое-что случилось тут… — сказал Крис. — В общем, я, вероятно, что-то сделал, и меня задержала полиция. Мне жаль отвлекать вас, но если бы вы могли забрать меня отсюда, то был бы очень вам благодарен. Спасибо. Надеюсь, вы скоро прослушаете это сообщение. Спасибо.