Последний дар жреца
Шрифт:
— Ну что ж, значит, как я тебя и предупреждал, расплатишься зубами...
Ни один прохожий не обращал внимания на происходящее, и все, кто дожидался автобуса, стояли уткнувшись в газеты.
— Монк! — рискнул Сэм. — Ты... ты же не станешь этого делать, правда? Ведь в субботу соревнование! Если мастер Яку узнает, что мы дрались за пределами татами...
— А кто ему про это расскажет-то? — проревел ему в лицо Монк.— Неужели ты?
— Нет, не я. Но что если я не смогу туда явиться и меня снимут с соревнований? Из-за... ну, ты понимаешь, из-за несчастного случая! Мастер Яку потребует от меня объяснений,
Сэмюел сомневался, что это сработает, но больше ему ничего в голову не приходило. К тому же Монк с большим почтением относился к мастеру Яку.
— На татами, да? — задумчиво проговорили его толстые губы.
Могучий кулак внезапно разжался и выпустил Сэма, а глаза хитро вспыхнули.
— Ну хорошо, хиляк! Встретимся в субботу на турнире. Я тебя раздавлю, как муху, на глазах у всех. Но если решишь туда не прийти, то я...
Он изобразил руками, как переломит Сэма пополам, подобно деревянной палочке для мороженого.
— Конечно, я приду! — ответил Сэм наигранно веселым тоном. Такое я ни за что на свете не пропущу!
Монк с настораживающей заботой поправил ему футболку — как будто хотел, чтобы его жертва осталась цела и невредима до дня турнира.
— Ну тогда до субботы, Фолкнер, и смотри, без шуточек...
— Конечно, Монк! — сказал Сэм.
Но в глубине души сейчас он больше всего на свете хотел бы сесть в самолет и улететь на Северный полюс.
— Сэм, что случилось? Ты такой бледный!
Дедушка сел напротив него в кухне и смотрел, как Сэм без особого энтузиазма доедает второе печенье.
— Нет-нет, всё в порядке...
— Переживаешь из-за папы, да? Это понятно, но, я думаю, не надо нервничать раньше времени. Ему ведь уже случалось так исчезать.
— На два или три дня, — возразил Сэм. — Но ведь не на двенадцать!
Я говорю не про последнее время. Я про то, как было раньше, когда ты еще не родился...
Сэмюел чуть не поперхнулся.
— То есть это происходило и до моего рождения?
— Да, это началось лет двадцать назад, когда Аллан еще учился на историческом факультете. Как-то летом он уехал на три месяца на практику в Египет с одним известным археологом, профессором Чамблином или Чамберленом, не помню.
Дедушка попытался выдавить из себя улыбку, как будто бы рассказывал обычную забавную историю. Но история была непростая, Сэм это почувствовал. Раскопки в Египте — невозможно, чтобы речь шла о простом совпадении...
— Ты знаешь, твой отец всегда был коллекционером — у нас там наверху хранится целый альбом с записями и газетными вырезками. По-моему, даже я сам вырезал кое-какие статьи.
— Наверху? На чердаке?
— Да, бабушка, наверное, убрала альбом в один из сундуков. Она тоже никогда ничего не выбрасывает.
— И что же произошло в Египте, можешь рассказать поподробнее?
— Поподробнее — вряд ли. Я знаю только, что во время раскопок были сделаны некоторые открытия. Обнаружили захоронения и священные предметы... Если тебе интересно, почитай статьи в альбоме. Но это — не главное. Главное — то, что в начале практики твой отец регулярно нам звонил. А потом, в один
Как это часто бывает с дедушкой, он перевел взгляд куда-то на потолок. Говорил он сейчас не столько с Сэмом, сколько с самим собой:
— Так прошли две недели, две страшные недели. И вот однажды утром Аллан вдруг позвонил. Его объяснения были туманными, он говорил что-то о том, что ему захотелось поехать в пустыню, а позвонить оттуда непросто. Но теперь он вернулся к раскопкам. А потом, через пять или шесть дней, — та же история! Опять ни слуху ни духу! Так продолжалось два месяца: неделю он был на месте, а на следующую опять исчезал, потом возвращался — и снова пропадал. Мы с твоей бабушкой чуть не поехали туда сами, потому что уже не знали, что и думать! Но наш магазин было не на кого оставить, сам понимаешь.
Сэмюел догадывался, в какие «путешествия» отправлялся тогда его отец!
— И вот наконец в октябре он вернулся, — завершил свой рассказ дедушка.
— Вы узнали, что же с ним происходило?
Дедушка наконец снова перевел глаза с потолка на Сэма — как будто бы сам спустился на землю:
— Нет, представь себе, так и не узнали. Он вернулся нездоровый, подхватил какой-то редкий вирус, который стоил ему десяти килограммов и доброй части волос на голове. Его месяц держали под наблюдением в отделении лечения экзотических заболеваний.
«Древних заболеваний», — мысленно поправил Сэм.
— После этого мы с бабушкой не решились его расспрашивать. Он выздоровел, вернулся домой, и это было главное.
— Но эти его исчезновения потом еще происходили?
— Насколько я знаю, нет. Разве что совсем недолгие... Через два года он встретил твою маму, и это его как-то остепенило. Некоторое время спустя они поженились, а потом появился ты.
— Папа никогда мне об этом не рассказывал, — проговорил Сэм, заставляя себя допить стакан сока и как можно спокойнее поставить его обратно на стол. — Можно мне взглянуть на альбом?
— Если ты там не заблудишься в этом бардаке! Мне сейчас надо съездить за бабушкой, забрать ее с бриджа. А потом можем продолжить разговор, если захочешь...
Сэмюел недолго думая бросился на чердак и принялся рыться в сундуках и прочей рухляди, которую бабушка здесь так трепетно складировала. Отслужившая свой срок мебель, старая одежда, включая огромное количество халатов с надписью «Бакалейный магазин Фолкнера» — из тех времен, когда дедушка и бабушка еще не уехали из США в Канаду, — альбомы с черно-белыми фотографиями старого магазина в Чикаго, перед которым позирует дедушкин отец, деревянные игрушки Аллана, школьные тетради, детская одежда, знаменитая коллекция обрезков ногтей и, наконец, альбом с надписью черным фломастером: «Египет».