Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

Самаров Сергей Васильевич

– Сегодня к утру рассветёт, как рассветало всегда… – ответил волхв, пытаясь уклончивостью своего ответа обойти прямой вопрос. – И что бы ни делали люди, вся Явь остаётся прежней, и продолжит жить, как заведено Сварогом…

– Сегодня рассветёт раньше!

– Отчего вдруг так? – не понял волхв, но заметно было, как он насторожился, чувствуя двусмысленность сказанного.

– Славен будет гореть… Ярко гореть, опережая рассветное сияние неба… И что станет после этого? Вот с чем мы пришли.

Судиша долго оценивал серьёзную новость, и, наконец, ответил:

– С такими вопросами, я думаю, надо обращаться прямо к Видящим. Съездить, к примеру, к старцу Вандалу. Мы же, простые волхвы, только смиренно передаём богам просьбы людей, и ждём, когда боги выполнят их. Или задаём вопросы, на которые ждём ответа столько, сколько боги соизволят заставить нас ждать… Но вашу

просьбу я могу передать Перуну. Может, Перун ответит сразу, может, пожелает ответить после, этого я не знаю. Пойдёмте, коли так…

Верховный волхв сделал широкий приглашающий жест, обрисовав полукруг вокруг своего живота. Живот позволил жест без труда превратить в величественный.

За главным тыном, внутри, помимо грубых тесных изб, в которых жили волхвы, стоял ещё и внутренний тын, не такой основательный, как внешний, но тоже крепкий, и, наверное, тоже незыблемый. Именно там, как гости знали, располагалась вырезанная из цельного дубового ствола златобородая и среброкудрая статуя Перуна с лиловыми и с золочёными многоветвистыми молниями [175] в одной руке, и с золотым топором в другой. Там же, вокруг статуи, младшие волхвы жгли на ровном расстоянии один от другого восемь высоких непотухающих костров, издали сливающихся в единое свечение. Днём вокруг этих костров всегда скакали любимицы волхвов – ручные сороки, постоянно живущие в капище [176] .

175

Согласно ведическим преданиям, Перун использовал два вида молний – лилово-синие, разящие живущих не по Прави, и вообще врагов славян, и золотые, созидающие, пробуждающие земное плодородие и рождение новой жизни.

176

Сорока у славян считалась перуновой птицей, и сорок содержали в перуновых капищах точно так же, как воронов содержат в английском Тауэре; вообще сочетание чёрного и белого цветов считалось символом Перуна, волхвы Перуна носили чёрно-белые одежды, с редким добавлением красного, как символа молнии. Считалось, что Перун передвигается по небу на колеснице, запряжённой белыми и вороными конями.

Пригласив гостей, волхв Судиша сам, не оглядываясь, пошёл первым, ступая всё так же неторопливо. Внутренний тын ворот не имел, но был выставлен не по кругу, а по незавершённой спирали, и один край этой спирали на добрый десяток шагов заходил за другой край. Таким образом пройти сначала пришлось между двух высоких стен, изузоренных искусной резьбою с растительным и животным орнаментом, в который периодически включались различные символические знаки солнца и грома [177] , и только потом гости смогли попасть к величественной статуе Перуна. И воевода, и посадник хорошо знали, что лучшие резчики русов в течение целых ста с лишком лет работали над этой статуей, доводя её до соответствия своим представлениям о грозном боге. Каждый хотел внести свою запоминающуюся характерную деталь. И именно потому, наверное, Перун всегда казался многоликим – и сильным, и грозным покровителем воев, и добрым и справедливым судьей в делах Прави, явившихся в Явь, и заботливым дарителем дождя в сухую пору, и разгоняющим тучи в ненастья, дарителем весны и возрождающий плодородную жизнь. И каким только нельзя было увидеть бога, было бы желание увидеть…

177

Изображение солнца – чаще всего, посолонь в разных вариантах, с разным количеством лучей; изображение грома – шестилепестковый небесный цветок, заключённый в круг, часто составленный из нескольких кругов, включающих в себя повторяющийся орнамент. Когда цветок рассыпает семена, звучит гром, очищающий воздух в местах, где семенам предстоит прорасти. По другой версии, это не цветок, а шестиспицевое колесо из колесницы Перуна, которое гремит при езде по ухабистым облакам. В христианстве Перун трансформируется в Илью пророка, отсюда поговорка, когда гром гремит – «Илья пророк в своей колеснице за водой едет» (то есть, за дождём). В любом случае, считалось, что графический знак грома повторяет формой снежинку, у которой всегда шестиугольная форма.

Оказавшись за внутренним тыном, верховный волхв, сделал лишь величественный

кивок, объёмный живот не позволил поклониться до самой земли, только едва-едва прикрытой здесь плотно утоптанным снегом. Низкие поклоны отвесили Перуну посадник Ворошила с воеводой Славером. Оба бывали здесь не однажды, и каждый раз поражались Перуну, увидев его иначе, чем раньше. Поразились и теперь, и замерли, всматриваясь в статую и в происходящее вокруг неё.

Перед статуей, Около каменного кольца предназначенного для жертвоприношений и даров, внутри огненного кольца, скрытого от зимнего гасящего ветра плотно поставленным тыном, полукругом стояли восемь молодых волхвов. Старший из них низким раскатистым голосом пел старинные перуновы гимны:

Перуне-ратай до нас возгрядайВо силе во мощи отрини кошьеСам роду опора кремнёва гораМолоньи мечи да яри в сечеВо громах ходай а нас не замайВосславися в буре Княже-Перуне!

Остальные волхвы ждали своей минуты, и хором подпевали славление высокими, почти по детски чистыми и звенящими голосами:

Го-о-ой! Сла-а-ва! Сла-а-ва! Сла-а-ва!

Эхо гуляло среди высокого тына, поднимаясь к облакам. Старший волхв начинал снова:

Княже-Перуне ратай небеснойРадетель славы во рати честнойВеликий боже во громах ярыйВо плясе юный а в знаньи старыйЗлотоусый молоньи метиИно отведи бо мы твои детиРадеем днесе о божьей силеКняже-Перуне одоле змия!

Младшие волхвы опять запускали припев:

Го-о-ой! Сла-а-ва! Сла-а-ва! Сла-а-ва!

Перуновы гимны, как знали и посадник и воевода, пелись здесь постоянно. Круглые сутки одна группа из восьми жрецов сменяла другую группу через определённые промежутки времени, и никто из волхвов-певцов никогда не обращал внимания на посетителей капища. Волхвы умели погружаться в разговоры с богом настолько глубоко, что, скорее всего, даже не замечали происходящего вокруг них. Загорись тын, они и этого, пожалуй, не заметили бы.

Согласно заведённому порядку, посадник с воеводой приблизились к каменному кругу для приношения даров, и положили туда каждый по туго набитой мошне. Потом, чувствуя спиной наблюдающий взгляд верховного волхва Судиши, долго стояли перед Перуном, всматриваясь в резное изображение, и шепча в бороды только им самим, да Перуну слышимые слова. Наконец, одновременно поклонившись до земли, пятясь, отошли за полукруг поющих жрецов, и только после этого повернулись к Судише.

Тот удовлетворённо кивнул, потому что на глаз уже прикинул вес положенных в каменный полукруг мешочков, а звон серебра он услышал издали. И первым направился к выходу. Гости отстали от верховного жреца на пять шагов.

– Мне за молитвой так грудь сдавило, – пожаловался Ворошила, – что я понял – это знак. Какой вот только, как понять его?

– Мне трудно дать тебе совет, спроси Судишу…

– Ты-то сам ничего не почувствовал?

– Пока – ничего…

Они догнали верховного волхва.

– Знак ясный… – растолковал Судиша ответ Перуна. – Через сердешную боль тебе идти к цели… Много претерпишь, что не по-твоему будет, но смиришься, и тогда только своё получишь…

Навстречу им бежал волхв-привратник. Судиша остановился.