Последний довод главковерха
Шрифт:
И скомандовал своему рыжему вознице, имени которого так и не удосужился узнать:
— Разворачивайся, а потом направо, вон туда, к минометчикам!
Спорил я с майором не просто так, дело в том, что пока мы добирались сюда, я все же придумал фокус, позволяющий мне увести полк от боя с немцами. Я решил связаться с полковником по телефону, поговорить на любую тему, пусть самую отвлеченную, а потом сообщить майору о новом приказе, и нашей передислокации согласно изменившейся обстановке. Конечно, такие выкрутасы дурно пахли, и могли иметь очень
Поэтому меня беспокоила активность немецкой авиации, а наступление пехоты, которого я дожидаться не собирался, не волновало совершенно. Пока майор мне не сказал, что связи со штабом дивизии нет, и будет не скоро, а значит, задуманный фокус с переговорами с полковником факиру не удастся. А немцы уже вышли на ту самую дорогу, по которой мы только что пришли сюда, и до наших позиций им оставалось не больше трех километров.
В тылу наших роющихся окопов расчет из пяти минометчиков под командованием знакомого мне узбека, так удачно расстрелявшего бензовозы на мосту, ударными темпами углублял замысловатой формы котлован.
— Э-э-э, как тебя, сержант? — Забыл я имя артиллериста-минометчика.
— Старшина Джалибек Алджонов, товарищ командир! — Притормозив полет лопаты, и поставив ее к ноге, вытягивается улыбающийся парень.
— Наш ротный старшина, имеет ордена…, миномет к стрельбе готов?
— Нет, товарищ командир, огневая позиция не подготовлена к ведению огня!
Котлован был вырыт не глубже, чем по колено.
— Ну и хрен с ней, готовьте миномет к стрельбе, прямо сейчас! Дальность максимальная, направление — туда!
— Привести миномет в боевое положение! — Командует сам себе разом помрачневший Джалибек, его команда отбрасывает лопаты и устанавливает миномет по направлению моей руки. Подтаскиваются ящики, мины, вынутые из них, рядком укладываются на краю котлована.
А я рассматриваю длинную змею немецкой пехоты, ползущей по степной дороге, запыленных с самого утра солдат, командиров, шагающих несколько сбоку от основных колонн, лошадей, тянущих тяжелые повозки и пушки. Боевого охранения нет, в голой степи засаду не устроишь, а разведка, видно, раньше прошлась, кто-то же навел самолеты на Лукьяненовкий полк.
Может, удастся притормозить их с помощью миномета, а за это время и связь с дивизией дадут.
— Готовы? Огонь! — Гулко бухает миномет, дергается запряженная в повозку лошадь, Джалибек выжидающе смотрит на меня.
— А где мина? Выстрел был, почему не вижу разрыва? Взрыватель испорчен?
— Мина на полном заряде летит двадцать шесть секунд, товарищ командир!
Да, вижу уже, немцы на дороге дружно задрали головы, а потом синхронно их опустили. Разрыв
— Двести метров влево и восемьсот ближе!
Мне хотелось накрыть голову колонны. Уходит вторая мина, взрыв рядом с дорогой, один немец падает, другой согнувшись, хватается за бок, раненых укладывают на обочине, перевязывая, колонна идет, как будто так и надо.
— Тридцать метров левее, три мины!
Первая падает прямо на обочину, разметав полтора десятка фашистов, вторая неожиданно уходит метров на сто в сторону, третья еще дальше, на кудыкину гору. Впереди идущие немцы дружно ложатся на дорогу, ага, дошло до уродов, у меня не помаршируешь! Однако, хорошо, но мало, вот если бы все в кучу…
— В чем дело, Джалибек?! Первая нормально, а две вообще в сторону! Что у тебя миномет виляет, как не знаю что не скажу где?!
— Грунт слабый, миномет тонет, товарищ командир! Позиция не подготовлена к стрельбе! — Обижается Джалибек.
— Так сделай что-нибудь, чего ты ждешь! — Кто же знал, что подразумевается под готовностью позиции, я то думал, что они просто хотели зарыться поглубже от пуль и осколков.
— Две минуты, товарищ командир!
Миномет сворачивают насторону, бросают под плиту обломки ящиков, старательно трамбуя песок. Теперь назад, Джалибек восстанавливает наводку, и просит:
— Нужен пристрелочный!
— Нужен — давай!
Мина ложится прямо посреди дороги, жаль, что немцы, уже поднявшиеся на ноги во время паузы, видимо заслышав мину, снова дружно попадали на землю, но старуха зацепила косой не одного урода.
— Отлично, Джалибек, дальше десять! — И сразу после выстрела, не дожидаясь падения мины, с интервалом в пять секунд прошу еще несколько раз те же «дальше десять». Ни одна из четырех последующих мин не попадает точно на дорогу, хотя и осыпает лежащих на ней фашистов осколками, да и по дистанции мины ложатся вразнобой, где густо, где пусто.
— Да что ж ты никак точно-то попасть не можешь?!
— Естественное рассеивание, товарищ командир! На такой дистанции срединное отклонение по дальности двадцать два метра, боковое — тринадцать!
Срединное! Отклонение! Академик, его узбекскую мать! Понятно, физика не позволяет, а так бы неплохо класть мины, куда хочешь, как рукой, но нет, так нет, будем стрелять, как получается. Помогает множить жертвы среди немцев то, что грунтовка в степи не предполагает ни канав, ни насыпи, укрыться уродам негде, осколки цепляют чуть приподнятые над землей задницы и спины, дырявят закрывающие головы руки.
Переношу огонь вдоль дороги все дальше и дальше, пачками по три мину, время от времени давая поправку по сторонам. Немцы по ходу приближения разрывов заблаговременно залегают, но спасает это слабо, грунтовка усеивается редкими убитыми, и гораздо более многочисленными ранеными. Особенно же достается лошадям, бедные животные, стоя принимая осколки, выбиваются полностью, или сразу падая впереди повозок, или оставаясь биться в упряжи.
В тот момент, когда мины летят уже на предельную дальность, очередная брошенная в ствол миномета вдруг отказывается вылетать.