Последний хит сезона

Комарова Ирина Михайловна

– Зря время теряем, Виталий Александрович. Сами видите, по-хорошему мы от нее ничего не добьемся, – он выразительно похлопал рукояткой плетки по ладони. – Так и будет дурочку валять.

– Подожди, – остановил его Мурашов, – она просто не поняла еще, на что подписывается. Видишь ли, девочка, ты влезла в дела очень серьезных людей, а в такие игры женщинам и детям играть не рекомендуется. Альбина, если бы смогла, тебе это подтвердила бы.

– Если бы смогла… – я облизнула вдруг пересохшие губы. – Вы ее убили?

– Нет, – мне показалось,

что я расслышала в его голосе оттенок сожаления. – Сначала я, вообще, хотел договориться с ней по-хорошему, но Альбина проявила совершенно неразумное упрямство. Пришлось привезти ее сюда, и Никита продолжил разговор с помощью, – Виталий Александрович неопределенно махнул рукой в сторону стены – выставки пыточных инструментов, – некоторых технических средств. И такая неприятность – у нее оказалось слабое сердце. А на вид здоровая была, кровь с молоком…

– Вы ее пытали?

– Ой, вот только не надо смотреть на меня такими глазами, словно я дьявол во плоти! Я вообще, в этой истории, жертва. Твоя подружка меня шантажировала, самым подлым образом. Я ее взял на работу, платил неплохую, да-да, очень неплохую зарплату, а как она меня отблагодарила? Не столько работала, сколько шпионила. Девочка, надо признать, оказалась весьма ловкой и сумела добыть достаточно важную информацию. Если бы она ее передала заинтересованным людям, у меня были бы серьезные неприятности.

– Вы имеете в виду налоговую инспекцию? – меня совершенно не интересовало, каких неприятностей опасался Мурашов. Но пока он разговаривал – время шло, время, которое было необходимо Гошке, чтобы добраться сюда. – У вас слишком большие левые доходы?

– Считаешь себя очень догадливой? – усмехнулся Виталий Александрович. – Да, мы печатаем много неучтенных дисков, ты даже не можешь себе представить, как много, просто фантазии не хватит. Но ради бога, причем здесь налоговая инспекция? Думаешь, я боюсь этих шавок? Нет, милочка, есть гораздо более серьезные люди, вот их я, скажем так, опасаюсь. И твоя подружка могла устроить мне очень большие неприятности, она это хорошо понимала. Поэтому и решилась, дурочка, на шантаж. Зря она это придумала, жаль, что не случился рядом умный человек, который посоветовал бы ей не играть в эти игры. И то, что тебя никто не удержал, тоже жаль. Ты симпатичная девушка... была.

– А что вы со мной так разговариваете? – я пыталась сообразить, далеко ли еще Гошка, поэтому снова допустила ошибку, позволила себе обидеться на откровенную угрозу. Напрасно я это сделала, мне вовсе не нужно подталкивать его к активным действиям, пусть лучше продолжает разговаривать. – У меня сердце крепкое.

– Нашла чему радоваться. Просто дольше промучаешься, вот и все. И если ты думаешь, что кто-нибудь явится тебя спасать, то зря. Не надейся. Мы сейчас, чтобы ты знала, в подвале моего загородного дома – как бы громко ты ни орала, никто не услышит. Так что, морская пехота не появится. И из этого подвала ты уже не выйдешь, не надейся.

– Останусь здесь навсегда? – неожиданно

охрипнув, каркнула я.

– Зачем же? Мы тебя вынесем и прикопаем рядом с Альбиной. Возможно, я даже не поленюсь и на твоей могилке тоже посажу розовый куст. Но выбор у тебя есть: или ты сразу расскажешь все, что меня интересует, или… пойми, ты все равно мне все расскажешь, только перед этим тебе будет очень больно.

– Вы уверены? – ох, что-то у меня совсем не получается держать интонацию! Если Гошка не появится в самое ближайшее время, у меня могут начаться настоящие неприятности!

– Уверен. Альбина тоже храбрилась сначала, – он вдруг ухмыльнулся, достал из кармана пиджака флэшку и показал мне. – Вот, смотри. За это, твоя подружка хотела получить с меня пятьсот тысяч долларов.

– Эта флэшка стоит пятьсот тысяч?

– Можешь не сомневаться, стоит. И больше стоит. Только зачем же платить? Похоронить дешевле. И никто ничего не узнает.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Видишь ли, девочка…

Никита довольно громко кашлянул, и Мурашов взглянул на него с легким неудовольствием:

– Хочешь сказать, что я слишком много болтаю? Ты прав, я, действительно, люблю поговорить. Но это не страшно, поскольку девчонка отсюда уже не выйдет. Видишь ли, дорогая, – он снова сосредоточился на мне, – сейчас я могу рассказать тебе все: и про Альбину, и про наши дела на фирме. Это не имеет никакого значения, потому что полученной информацией ты сможешь поделиться только со святым Петром. Хотя, Никита прав, пора бы и тебе поговорить немного. Так кто ты такая? И что ты хочешь?

Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.

– Я журналистка, работаю в еженедельнике «Воскресный бульвар». Я всего лишь хотела узнать, куда пропала Альбина Сторожева и почему. И честное слово, на подобный экстрим не рассчитывала. Так же, как Альбина. Она тоже не думала, что расплатится жизнью за ваши секреты. Не думала, что ее убьют.

– Я же сказал, мы ее не убивали! Она умерла сама… к сожалению.

– К сожалению? – не удержалась я.

– Да, именно, к сожалению. Она, видишь ли, многое не успела нам рассказать… вот о тебе, например. Если бы мы знали о твоем существовании, то были бы лучше готовы и смогли бы избавиться от тебя гораздо аккуратнее. А теперь, наверняка, за тобой еще кто-нибудь потянется. Может, скажешь, кого нам ждать, еще одну журналистку?

– Всю редакцию «Воскресного бульвара», в полном составе, – увы, у меня уже не получалось контролировать интонации. И ни один разумный человек, который услышал бы меня сейчас, даже на секунду не усомнился бы: если я и имею отношение к журналистике, то самое отдаленное.

– Ну вот, опять на колу мочало, – огорчился Мурашов. – Никита же тебе объяснил, что в этой газетенке никто о тебе не слыхал. Нет, если хочешь корчить партизанку-подпольщицу, пожалуйста, будет тебе гестапо, – он отошел в сторону и взмахнул рукой, словно давая сигнал: – Никита, объясни барышне.