Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

Янг Роберт Франклин

— Понятно, — кивнула она, — наверное, изучали лесное дело или что-то в это роде?

— Нет, — покачал он головой. — Чтобы валить деревья, о них не обязательно что-то знать, достаточно владеть резаком. В колледже я изучал итальянскую литературу.

Мэри Джейн свирепо выругалась про себя. Ну что стоило заранее его расспросить? Знала бы теперь, о чем спрашивать, а каких тем избегать. Слишком уж уверилась, что изучила Тома до мелочей. Впрочем, что касалось его действий в любой ситуации, так оно и было. Это она знала наизусть, не хуже чем католическую библию, которую получила в детстве от отца на день рождения. Добродушный медведь,

которого так легко было водить за нос — пока она случайно не проговорилась насчет Пика, и медведь тут же встал на дыбы. Тем не менее, о его прошлом она не знала ничего. И как только филолога занесло в тупые работяги? Как теперь связать Поля Баньяна с Данте, Петраркой, Манцони и Моравиа?

Что ж, придется импровизировать.

— Не могу понять, мистер Стронг, — начала она, — и я уверена, это удивляет и наших зрителей, как специалист по итальянской литературе вдруг решил стать лесорубом. Карабкаться по деревьям вместо того чтобы преподавать…

— Мне не нравилось преподавать, — ответил Стронг, внутренне сжимаясь от миллиона воображаемых ухмылок.

— Понятно… — Ее вдруг осенило. «Торо! Ну конечно, Торо. Никакой не силач Поль Баньян, а одинокий обитатель лесов, воспевавший возврат к природе». — Значит, вы решили пойти по стопам Генри Торо, предпочтя лесную тишь шумному студенческому кампусу. Ваш героизм отличается скромностью, не так ли, мистер Стронг?

Он безнадежно вздохнул. Воображаемая аудитория разразилась свистом и топаньем. Они видели его насквозь.

— Когда что-то изучаешь, не обязательно преподавать, и вообще… Вот, например, после школы я получил стипендию за успехи в спорте, но в спортивный колледж поступать не стал, а занялся совсем другим…

— А каким спортом вы занимались? — не упустила случая журналистка.

— Борьбой.

Она вспомнила его бугристые мышцы, крепкий живот. Почему-то тогда не пришло в голову спросить. Ладно, так или иначе, вот и еще одна привязка к дереву.

— Значит, вы новый Торо, который борется с первобытной дикостью!

Стронг поморщился, оглушенный воображаемым свистом. Мэри Джейн восхищенно улыбнулась:

— Еще на Земле люди сталкивались с засухами, бурями и потопами, а более всего они страдали от сорняков, заглушавших посевы и убивавших сыростью деревянные постройки. И вот здесь, на Прерии, вы продолжаете извечную борьбу человека с силами природы! — Она взглянула в камеру. — С вами была Мэри Джейн из Звездных новостей с репортажем из поднебесья, с гигантских ветвей последнего иггдрасиля планеты Прерия.

Над деревом повисла тишина, которую нарушало лишь щебетание хохотушек и скрип треножника, который складывал оператор.

— Ну что ж, — вздохнула Мэри Джейн, — не так уж и плохо вышло.

— Очень рад, — кивнул Стронг, переводя дух.

Она бросила взгляд вверх и махнула рукой. «Мотылек» начал спускаться.

— Давненько не виделись…

Он молча кивнул.

Сверху спустилась корзина, и Пруитт залез в нее, забрав оборудование.

— Ладно, Том, спасибо тебе…

— Да не за что, — кивнул он, глядя, как она идет к корзине.

Мэри Джейн помахала ему, он помахал в ответ. Корзина поднялась в брюхо «мотылька», который тут же взмыл в небо и двинулся в направлении ангаров.

Тем временем тягач вернулся на место. Старательно прогоняя из головы все мысли, Стронг вернулся к обрубку ствола, снял с плеча моток веревки и снова забросил на сук. Влез в седло, прошел по ветви вверх, остановившись

чуть раньше. Первые надрезы вышли неточным, но от места, где стояла Мэри Джейн, он избавился.

В пять часов Синее Небо снова спустил контейнер с вещами, а заодно ужин и воду для помывки. Тягач отправился в обратный путь. К тому времени Стронг удалил еще четыре ветви и укоротил ствол. Седельную веревку уже приходилось закреплять нагелями, резать каждую ветвь натрое, а средний захват едва справлялся с последним, самым толстым куском. Завтра придется использовать большие клещи.

Перед едой Стронг только ополоснулся, бриться не стал. Пускай растет борода, почему бы и нет. В этот раз Мэтти ничего не сказала, но, похоже, ужин опять готовился персонально: ростбиф с картофельным пюре и подливкой, зеленый горошек и салат, а на десерт — большой кусок персикового пирога с чаем. Все местное, свежее и восхитительно вкусное… вот только аппетита почему-то не было.

Слегка поклевав то одного, то другого, он выбросил остатки и закурил, сидя на контейнере.

— Ну как обед, Том? Нормально?

— Угу.

— Мэри Джейн говорит, интервью получилось.

— Да, вроде бы.

— Ты там как вообще, ничего больше не нужно?

— Да нет.

— Какой-то у тебя голос грустный.

— Он у меня всегда такой. Не волнуйся, Мэтти, все в порядке.

— Ладно, не буду… Спокойной ночи, Том. Отбой и конец связи.

Провожая последние лучи солнца, он сидел и курил сигарету за сигаретой. Сам закат увидеть не удалось, мешала густая листва последних ветвей. Когда в небе иссякли последние отблески, Стронг достал из контейнера и установил палатку и костер перед входом, но внутрь залезать не стал. Вернувшиеся из дневных странствий птицы-хохотушки шумно щебетали в поисках новых мест для ночлега. «Почему бы вам не собраться стаей и не выкинуть меня отсюда?» — спросил Стронг, но они лишь продолжали свои смеющиеся трели, как будто не замечая его. Может, и вправду не замечали? Во всяком случае, уж точно не связывали его с разрушением своего привычного дома.

Мало-помалу нестройный птичий хохот сменился чуть слышным чириканьем, а затем полной тишиной, а в небе засветились первые звезды. Затем из-за дальних концов ветвей выглянула Пенелопа и стала взбираться в зенит. Стронг все сидел, не шевелясь. Луна здесь была меньше земной, но гораздо ярче из-за другого состава поверхности — лед покрывал ее сплошь от полюса до полюса. За ней появилась меньшая сестра Даниэла, такая же ледяная, и все вокруг стало серебристым и загадочным.

Мэри Джейн сидела рядом. Стронг ни разу не взглянул на нее, но она все равно не хотела уходить. Наверное, так или иначе, она всегда была рядом и всегда будет. Ну и пускай, решил он, все равно не стану смотреть. Пускай сидит сколько хочет, голая и бесстыдная.

Ветка уходила от ствола вдаль серебристой дорожкой, окаймленной серебряными листьями. В разгорающемся свете двух лун она все больше казалась настоящей дорогой, которая вела в мир, о котором Стронг всегда мечтал, даже не зная, какой он и чем лучше реального вокруг. В игре серебристых теней на дальнем конце ветви мерещились очертания изящного бледного цветка, совсем не похожего на остальные, и Стронг пошел туда, чтобы его рассмотреть.

Ветка сужалась под ногами и начала опасно качаться, но он шел и шел, не отрывая взгляда от удивительного цветка. Шаг за шагом — и цветок превратился в лицо.