Последний император России. Тайна гибели
Шрифт:
Выход из затруднительного положения, в котором оказался главный распорядитель казни, подсказала своим замечанием об отсутствии в комнате стульев Александра Федоровна. Юровский моментально ухватился за эту возможность: нужно, чтобы принесли стулья! Они помогут разместить обреченных так, как надо.
В ожидании стульев все члены семьи стояли одной группой. Юровский успокоился: сейчас принесут стулья, и он наведет порядок. Нет никаких сомнений, что по неписаному плану, существовавшему в голове Юровского, император и его супруга должны были сидеть рядом. Это же так естественно! На всех официальных мероприятиях, на всех фотографиях они рядом. Очень вероятно, что Юровский заранее видел расстановку: супруги сидят в центре
Но план Юровского непоправимо и неожиданно для него рухнул. И произошло это так: появился Никулин со стульями и поставил их (сам или, что более вероятно, по команде Юровского) в центре комнаты. Но пока Николай Александрович усаживал сына, Александра Федоровна велела переставить ее стул к окну. Предлог очевиден: комната мала, в ней душно, мне тяжело дышать, у окна, пусть и закрытого, мне будет лучше. Никулин либо огрызнулся, либо вопросительно посмотрел на Юровского: как быть?
Что оставалось Юровскому? Упереться и настоять на своем? Да, он, конечно, мог поступить именно так, но ему очень хотелось избежать ненужных осложнений. Где-то рядом (в соседней комнате? на втором этаже?) начальники ждут приглашения осуществить расстрел, а тут такая неприятность. Сейчас эта баба поднимет шум, ее поддержат дочери. Нужно ли все это? Да черт с ней, решает Юровский, пусть сидит где хочет. Лишь бы не догадалась раньше времени о том, что сейчас произойдет. И Юровский велел Никулину поставить стул для Александры Федоровны там, где она пожелает.
Вот так, скорее всего, и сложилась расстановка обреченных в расстрельной комнате.
Теперь самое время проверить, насколько это соответствует свидетельствам остальных очевидцев и участников расстрела.
Следующий рассказчик – Григорий Никулин, правая рука и любимец Юровского, которого комендант Дома особого назначения ласково называл «сынок». Что же запомнил «сынок»? Увы, об этой фазе операции по уничтожению династии он не рассказал почти ничего. Только то, что для наследника и Александры Федоровны принесли стулья. Даже не уточнил, что именно он сам и принес стулья. Не вспомнил Никулин и фразу, которую произнес, отправляясь за стульями.
Пулеметчик А. Сухоруков во время расстрела стоял на посту в нижнем этаже дома. Он запомнил, как в комнату завели семью. Запомнил, как из нее вышел Никулин и, проходя мимо него, Сухорукова, сказал: «Для наследника понадобилось кресло, видимо, умереть он хочет в кресле. Ну что ж, пожалуйста, принесем». Придумывать Сухорукову не было никакой необходимости. Так что именно эта фраза была произнесена Никулиным.
Сухоруков запомнил и некоторые другие подробности.
Г. И. Сухоруков (охранник): «Когда арестованные были введены в комнату, в это время группа людей, что раньше вошла в одну из комнат, направилась к комнате, в которую только что ввели арестованных. Я пошел за ними, оставил свой пост. Они и я остановились в дверях комнаты».
Остановились в дверях. Означает ли это, что дверь оставалась открытой? По-видимому, да. И далее Сухоруков сообщает: «Юровский коротким движением рук показывает арестованным, как и куда нужно становиться, и спокойно тихим голосом: „Пожалуйста, вы встаньте сюда, а вы вот сюда, вот так в ряд“. Арестованные стояли в два ряда, в первом вся царская семья, во втором – их лакеи, наследник сидел на стуле. Правофланговым в первом ряду стоял царь. В затылок ему стоял один из лакеев. Перед царем, прямо лицом к лицу стоял Юровский».
Сухоруков говорит, что царь стоял правофланговым. Так как члены семьи стояли лицом в сторону входа в комнату, то правый фланг был у северной стены. Неполное, но все же совпадение с данными других участников экзекуции.
В рассказе члена УралЧК М. Кабанова мы находим некоторые новые детали: «Николай Второй, прийдя (так
По схеме Кабанова, бывший царь стоял в центре комнаты, а все остальные – справа и слева от него. Но тогда почему Юровский, войдя в комнату, отходит в угол? А потому что в описании расстрела Кабанов скажет: все, кто стрелял, находились не в комнате, а в дверном проеме.
П. З. Ермаков (военный комиссар): «Сошли книзу, где для них были поставлены стулья вдоль стены. Хорошо сохранилось у меня в памяти. С правого фланга сел Николай, Алексей, Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше остальные».
Расставленные заранее стулья, все стоят в одном ряду и вперемежку. К «остальным» наряду с Труппом и Харитоновым Ермаков причислил трех Великих княжон. Поверить в правдивость его повествования трудно. А лучше сразу сказать, что невозможно. Размеры комнаты не позволяли поставить в ней ряд одиннадцать стульев. Нет, не удается поверить Ермакову. Перейдем к рассказу следующего очевидца.
П. С. Медведев: «Привели их в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принес три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. За ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так как каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них). Наследник и Государь сели рядом, почти посреди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как ее зовут – не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из царских дочерей (четвертая). Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой».
Показаниям Павла Медведева хочется верить. И побуждает к этому последовательность изложения и четкое определение расположения обреченных в комнате. Невольно создается впечатление, что, рассказывая о событиях ночи с 16 на 17 июля 1918 года, Медведев словно заново просматривает запечатленную в его сознании хронику тех событий. Может быть, эти слова Медведева взяты из его показаний следователю?
Дело было в 1919 году, когда Медведев попал в плен к белым. Он понимал, что из этой ситуации почти невозможно выбраться живым. За расстрел царской семьи его могли казнить. Жить Медведеву хотелось. И он пытался купить свободу. Ему важно было убедить следователя в своей правдивости. Потому о подготовке к расстрелу он рассказывал очень подробно. А вот когда речь пойдет о самом расстреле, о своем участии в нем, – вот тогда можно и слукавить. Ничего не сказать о том, что сам стрелял в царя. По одним данным – в живого, по другим – в уже убитого. Признаваться в этом Медведеву, по вполне понятным причинам, не следовало. Поэтому дальше он расскажет, что сам не стрелял и даже не видел расстрела, потому что перед тем, как открыть огонь, Юровский отправил его во двор послушать, будут ли слышны выстрелы.
Нет сомнений, что так все и было. Павел Медведев хотел жить и старался купить свою жизнь максимально возможной правдивостью своего рассказа о расстреле. Тем более что времени с той ночи прошло – всего ничего. Забыть что-либо было физически невозможно. Кроме того, что очень хотелось забыть.
Прежде чем перейти к анализу рассказа Медведева, надо сделать еще одно замечание. Его рассказ очень похож на изложение событий Медведевым (Кудриным). Мы помним, что Кудрин, описывая расположение в комнате дочерей царя, говорил: «…за ней встали три старшие дочери».