Последний интегратор
Шрифт:
– - И сколько же раз?
– - спросил Юлик.
Больше, чем ты, подумал я и сказал:
– - Один раз.
Снова по оврагу понеслось: "О-о-о!.."
– - А завтра поеду опять, -- сказал я.
– - Это ваше дело, -- сказал Юлик.
– - Как я говорил, на сегодня работа закончена. Поешьте -- и домой.
Юлик оставил музейщиков охранять подземный вход и обрыв, погнал нас к шатру, а сам отправился сообщать начальству важные новости.
Артём и Денис пошли есть кашу и компот. Артём предложил, что надо по этому случаю купить торт, и не только торт. Я миновал шатёр и пошёл дальше --
Майя и Наташа сидели на скамейке и лизали мороженое. Я коротко рассказал им об открытии. Наташа изумилась больше Майи. Она бросила растаявшее мороженое в урну и побежала узнавать подробности от Артёма.
Майя доела мороженое и вытерла платком руки и губы, потом закрыла рот и нос повязкой. Я достал свою повязку, которую сегодня ни разу не надевал, поэтому она была белоснежной, и тоже закрыл себе лицо.
* * *
Мы шли вдоль набережной. Я посмотрел на другой берег Ерги, который тонул в жёлтом дыму. Острова совсем не различались. Я подумал: может быть, подземный ход ведёт на Острова? Это значит... Тут Майя что-то сказала, и я сбился с мысли. Она опять что-то сказала. Я что-то ответил.
На полпути Майя протянула мне руку, и мы пошли, держась за руки. Она постоянно что-то говорила, а я что-то отвечал. Потом я что-то говорил, а она что-то отвечала. Потом мы ничего не говорили.
Мы свернули на Телеграфную, прошли под аркой и оказались во дворе дома, где жила Майя. Во дворе почти никого не было, только на собачьей площадке какая-то дама выгуливала таксу. Мы встали в тень беседки и сняли повязки.
– - Завтра на карнавале?
– - спросила Майя.
– - Да, -- сказал я.
Я вспомнил о Карапчевском.
– - То есть нет, -- сказал я.
– - Я не могу.
Майя отшатнулась.
– - Мы же договорились, -- сказала она.
– - Мама с папой уехали на дачу, подальше от дыма, а я осталась. Из-за карнавала.
– - Завтра я должен помочь одному человеку.
– - Что это за человек?
– - Не важно. Я не могу пойти на карнавал.
Сейчас она закатит истерику, подумал я. Но не всё ли мне равно? Я пошёл её провожать, чтобы сказать ей... Я хотел сказать... Что я хотел сказать?.. Что я её больше не люблю. А кого я люблю? Мне было страшно подумать, что жену Карапчевского. Нет, её я не люблю. Её не люблю. Она же мне в матери годится. В лучшем случае, в старшие сёстры. Никого я не люблю. Я люблю своё дело. Интеграция -- вот моё дело.
Ничего этого я не сказал.
– - Что это за человек?
– - повторила Майя.
– - Назови имя.
– - Это совсем не то, что ты думаешь, -- сказал я.
– - Я работаю в Интеграционном комитете. Завтра мы с главой этого комитета Александром Дмитриевичем Карапчевским поедем на Острова.
– - Да, папа что-то говорил про этого Карапчевского, -- сказал Майя.
– - Защитник кхандов... И ты тоже защитник кхандов?
– - Мы боремся за равные права для кхандов, -- сказал я.
– - За интеграцию авзанов и кхандов.
– - Объединяться с этими поганками!
– - воскликнула Майя.
Во дворе не было ни кустика, ни деревца. Постриженная газонокосилкой трава
Дама с таксой остановилась возле беседки. Собака была так откормлена, что не походила на таксу. Брюхо свешивалось почти до земли. Мордочка была обёрнута ватно-марлевой повязкой.
– - Здравствуй, Майечка, дорогая, -- сказала дама.
– - Какой ужасный дым. Моей Грации так трудно дышать. Она в последние дни почти ничего не ест. И ещё стала кашлять. Вы знаете, это ведь всё кханды. Они во всём виноваты.
– - В чём виноваты?
– - спросил я.
– - В кашле?
– - В дыме. В жаре. Им нравится, когда очень холодно или очень жарко. Помните, какая была зима? Теперь вот лето... Им нравится жара и холод, вот они и меняют погоду. Уж поверьте, они умеют. Им нравится жара и холод. Я про это читала, в научно-популярном журнале. Лет, знаете, двадцать... пятнадцать назад. Я тогда была в твоём возрасте, Майечка. Любила читать научно-популярные журналы.
Глава VIII. Июнь, следующий день
Мы с Карапчевским сидели в пустом трамвае, который ехал в промзону. Ночью приползли низкие тучи, но температура не снизилась, ветра не было, дождя не было. Духота только усилилась. К утру тучи рассеялись, и жёлтый туман стал ещё гуще. Он втекал во дворы и улицы, как вода, заполняющая низменности.
Республиканская улица от музея до Вокзальной была перекрыта из-за карнавала, поэтому трамвай ехал по параллельным улицам. Сразу за эстакадой нам в нос ударили омерзительные запахи. Непередаваемая смесь гнилья и горящей свалки. Мы надели повязки. Сегодня я взял с собой пять штук.
Мы вышли из трамвая и перешли дорогу. На тротуаре стояло примерно двадцать кхандов с мётлами, граблями, лопатами. На их лицах были надеты респираторы. Кто-то спустил респиратор под бороду, кто-то поднял на лоб, и вся эта группа выглядела как стадо экзотических животных из видового кинофильма.
Карапчевский увидел знакомых, но они предпочли его не замечать и молча отворачивались. Кажется, среди них был мой ровесник Михаил, но я в этом не уверен. Приоткрылись большие железные ворота какого-то завода, оттуда высунулся авзан в костюме и с повязкой на лице и позвал кхандов. Они медленно подошли к воротам и исчезли за ними.
Карапчевский нахмурился. Он хотел, чтобы кханды получали образование и работали там же, где авзаны. Но кхандов брали только мести улицы, вывозить мусор -- на самую тяжёлую и грязную работу. Выпускникам гимназий было не легче.
Мы прошли вдоль железобетонного забора с витой колючей проволокой поверху и свернули в узкую щель между двумя заборами. В траве была протоптана тропинка. Мы долго шли между двух заборов, обходя кучи коробок, ящиков, консервных банок, бутылок. Наконец мы оказались на открытом месте. Слева была площадка с железным навесом. Сюда вела бетонка, по которой мы ехали в прошлый раз.