Последний из эльфов
Шрифт:
Под вечер уставшего Тома заключили в надсмотрщицкий пункт, который на самом деле был темницей, и приковали цепью за ногу к стене, сказав, что "будут устанавливать его личность" и что "завтра его выпустят".
Под окнами темницы Том увидел Левис и ребят в компании с Морланом. Он жутко им обрадовался.
— Это вы? Но как же вы меня нашли? — удивился Том.
— Это долгая история! — отмахнулась Левис. — Вот лучше послушай то, что тебе надо знать: ты заключен в темницу Ведун за предполагаемое незаконное колдовство….
— Завтра меня выпустят обратно! — заверил Том.
— Тю-ю! — свистнул
— Но, они же сказали…, - начал Том.
— "Они сказали!" — передразнил его Флавиус. — Они всем так говорят, а потом людей вздергивают на Советной Площади, а их трупы жрут бездомные собаки! Помнишь тот ящик перед трибуной? В нашей захолустной деревеньке его используют заместо эшафота, а виселицу съемную приносят.
Том побледнел и громко прошептал:
— А что же мне делать?
— Как что? — удивился Морлан, — Мы тебя спасем. Но не сейчас, а ближе к ночи. Через десять минут суд. Если ты пропадешь, а они придут за тобой и увидят это, то устроят погоню. Я не хочу кровопролития, да и не люблю я попадаться.
— Ладно, как десять часов пробьет, мы тебя вызволим, — шепнула Левис и скрылась с остальными во тьме.
Том долго стоял перед зарешеченным окном и думал, затем уселся на нары, чувствуя отвратительный дух прогнивших простыней вперемежку с тухлым мясом и гнилой соломой.
Вскоре в лицо Тому ударило ветром из-за открывающейся двери, и два гигантских человека в высоких колпаках с прорезями для глаз и таких же черных плащах, грубо сцапали Тома и потащили по коридору и вверх по лестнице. Том, спотыкаясь о ступени и скользя на крысиных костях, поплелся за громилами, но идти ему пришлось недолго. Вскоре в лицо ему ударил яркий свет и перед ним предстал грязный и запущенный зал суда. Перед его глазами поплыли отвратительные рожи, представляющие собой ряды присяжных, между ними мелькнуло странно знакомое лицо со шрамом. Писарь, сидящий рядом с судьей, сильно напоминал крысу, которую побрили машинкой, а усы забыли сбрить. Он то и дело посасывал перо, оставляя на нем слюну, которая благополучно капала на только что записанную им строчку.
Но отвратительней всего был судья, чьи жидкие сальные серые волосы спадали ему на уши и одной прядкой на лоб. Он выглядел, словно жаба, хотя его надутое брюхатое тело скрывали черный судейские одежды. Длинные руки и короткие ноги были абсолютно непропорциональны телу, а водянистые глазки смотрели бесстрастно и равнодушно. Рот был беззубым, он то и дело доставал вставные зубы изо рта и клал их в стакан, но затем снова совал в рот, изредка выпивая из стакана по глотку. Лицо судьи было испещрено бородавками, а нос торчал гигантской бородавкой посреди лица, с двумя здоровенными дырками, чтобы дышать можно было. Крупные уши были аккуратно прикрыты волосами, оттопыренные губы слегка подергивались, выпученные глаза временами обозревали окружающих.
Тома пихнули на скамью подсудимых, и он явственно ощутил страшную вонь, исходящую одновременно от человека-жабы и от человека — крысы, который к тому же еще и чесался. Том увидел стоящую на кафедре судьи табличку с его именем: Фредерик Вредожаб.
Только
— Молчать! Встать! Суд идет!
Тома грубо толкнули сзади, и он встал.
— Сесть! — рявкнул Вредожаб и вперил водянистые зенки в лицо мальчика.
— Так-так! — ухмыльнулся он. — Глупый мальчишка наколдовал что-то в колодце, я так понимаю?
— Простите, ваша честь, — робко обратился к судье Том, — а кто же мой адвокат?
К изумлению Тома, человек-жаба расхохотался:
— А никто! — рявкнул он. — Здесь это не принято!
— Но…, - начал Том.
— Никаких но! Ты же просто ноль! Ноль без палочки! Вызвать сюда первого свидетеля! — рявкнул человек-жаба, надув щеки.
И пошло-поехало… Одна женщина сказала, что своими глазами видела, как Том в Вальпургиеву ночь летал на метле и вышиб ей все окна. Следующий "свидетель" сказал, что Том со множеством ведьм пел страшную для человека песню:
Два козла — налево!
Два козла — направо!
Шаг вперед,
Козел — назад!
Третий сказал, что Том отравил его корову и проклял молоко, четвертый "видел", как Том обернулся в черного пса, а потом в филина с золотым клювом и прислал ему смертельное письмо. Том было начал с возмущением отпираться, но судья приказал внести "существенное доказательство", и Том с удивлением увидел собственную метлу.
Присяжные громко зааплодировали, а Тому стали показывать языки и бросать в него тухлыми помидорами. Том увидел, как толстяк, пожевывая собственную слюну, вытащил из кафедры огромный фолиант, на котором блеснула надпись: "Костер для ведьмы", Док Сердюк.
Затем судья повернулся к двери, и гаркнул:
— Внести предметы пытки! То, есть, я хотел сказать, предметы правды! — испуганно поправил сам себя человек-жаба.
На блюде внесли неизвестные предметы, и человек-жаба, указав на них, просипел:
— Это — предметы правды. Первый их них — Брусок правды. Стоит поднести его к руке обвиняемого в колдовстве, как обвиняемый начинает корчиться от боли! Что мы ждем?!!!
Один из людей в колпаках рванул Тома со скамьи и взял брусок. Том ничего не мог сделать, когда рука гиганта, словно тиски, сжала его левую руку и поднесла к ней брусок. Тут Том понял, хотя и поздно, в чем секрет бруска: стоило палачу поднести к руке Тома брусок, как он нажал на спрятанную в бруске кнопку, и тут же вылетело лезвие длиной и шириной с цыганскую иглу и воткнулось Тому в руку. Том вскрикнул и скорчился от боли.
— Вот! Я же говорил! — квакнул человек-жаба. — Это колдун! Теперь жбан с солью! Всем известно, что колдуны не переносят соли.
Палач моментально сунул окровавленную руку Тома в жбан с солью. Соль попала на рану, и Том еле сдержал крик и закусил губу.
— Странно, — квакнул человек-жаба, явно разочаровавшись, — ну что же, Гномий сапог подать!!!
Палач внес сапог и поставил на грязный пол. Это было странное сооружение: колодка из дерева, окованная железом, изнутри поделенная на две части, и два винта по бокам. Палач содрал с Тома кроссовок и засунул его ногу в кровавые пластины. Секунд пять — и Том закричал, как только колодки с хрустом сжали его ногу.