Последний из эльфов
Шрифт:
— Странно. Но я, кажется, поняла тебя. Это параллельный мир? — задумчиво спросила Левис.
— Почти что так. Пожалуй, ты права.
— Лондон красивый город? — спросила Левис, вглядываясь в лицо Тома.
— Очень, особенно вечером. Правда, погода дождливая. Это тебе не Перекрестье, где погода большинство времени отличная, а недели две каждые два месяца идет дождь.
— Дэципитур спэциэ рэкти…, - задумчиво отметила Левис, еле заметно шевеля губами.
— А?? — перепугался Том.
— Ничего, — ответила Левис, разглядывая Тома очень пристально.
— Что это означает? —
— Это звучит примерно так: "мы обманываемся видимостью правильного". С чего ты решил, что все, что творится в Перекрестье — правильно и рационально. Ни один мир не идеален. Но, может быть, это в сознании людей — неверно. Для людей неверно то, что причиняет им неудобства. А может, это единственно верный путь, путь к истине? Истина невидима, но ощутима. Как думаешь, Том? — спросила Левис, вглядываясь в глаза Тома.
Том снова опустил взгляд.
— М-м…. Не знаю….Ты что-то слишком умна для меня, — промычал Том.
— Я? — Левис рассмеялась. — Тебе просто так кажется. Ты боишься меня понять, а потому и не хочешь. Видишь, как все просто? Боишься — не хочешь. Перестанешь бояться — захочешь понять — поймешь. Перед Богом все равны, Том. Значит я ничем не лучше тебя. Мы же просто друзья, Том. Ведь так? — Левис тряхнула головой.
— Я и не спорю. Просто у меня было мало друзей. Знаешь, я будто во сне, только я не могу понять, что же все — таки сон — Перекрестье или Британия? Когда я сплю, я грежу Британией, а когда бодрствую — вижу Перекрестье. Но кто сказал, что сон — не явь, а явь — не сон? — тихо заметил Том, качаясь в кресле-качалке.
— Но что мешает тебе проснуться? — спросила Левис и села на другое кресло.
— В том-то и дело: я не хочу просыпаться! Вдруг явь — это не Перекрестье, и даже не Британия, а что-то другое? Чего я не хочу и от чего скрывался и нашел, наконец, место, где могу грезить наяву? — отчаянно прошептал Том.
— Но лучше знать истину, чем ложь?
— Разве Перекрестье — ложь? — удивился Том.
Левис пожала плечами.
— Для меня — нет, а для других людей в твоем мире — да. Правда, не для всех. Некоторые все-таки могут сюда попасть.
— А как же я? — забеспокоился Том.
— Ты где-то между. Как, впрочем, и вся твоя семья.
— Как это? То есть, бабушка с дедушкой могут попасть сюда и жить так же, как жили бы там, в Лондоне? — поразился Том.
— Конечно. Почему бы нет? Но не всем это дано. Другие же — жители своего мира и времени. Кроме того, для каждого человека и любого существа Перекрестья — нечто свое, особенное. Каждый сам видит свое Перекрестье — надо только поверить, — Левис осторожно улыбнулась, но тут же нахмурилась.
Том украдкой посмотрел на Левис. Все-таки она была очень странной и очень необычной. Он мало видел девчонок, которые похожи на нее. А точнее, даже не мог припомнить, видел ли. Она была не из тех дурех-хохотушек, которые постоянно осмеивали Тома в школе и шушукались за спиной. Она была…. нет, стала, единственной, какой-то особенной и незаменимой для него. Тут он осознал очень важную вещь: Левис ему нравилась. Покраснев от одной только этой мысли, Том вскочил и, забормотав что-то невнятное про то, что ему необходимо к Морлану и вообще, у него неотложные
В это время Том уже несся через весь городок, перебирая ногами столь отчаянно, что вскоре уже оказался на том самом месте, где встретил ундину. Вдруг по небу пробежала яркая вспышка, еще одна и еще. Это были падающие звезды. Когда метеоры, попадая в плотные слои атмосферы, оставляют в небе яркий след. Это происходит оттого, что метеор, в результате трения о воздух, выделяет тепло, как сказала бы сейчас Левис. Ах, Левис…. Почему именно она? Почему не кто-либо другой?
Том уселся на "камень Пропоны", (как окрестил про себя камень ундины) и стал следить за звездами, как красиво и тихонько падают они с неба, и загадывал желание, каждый раз одно и то же.
Тому долго приходилось прятаться от Левис, он жутко стеснялся ее с некоторых пор. Но зато узнал название городка — Хиос, от Тобби и сыновей, когда отсиживался у них.
Наконец, ему надоело прятаться, и он отправился прямиком к Левис, но дома ее не застал, зато узнал, что Левис с ребятами отправилась в одно интереснейшее место. Оно называлось "Музей магических предметов и существ". Том удивился этому: он никогда не слышал, чтобы в Хиосе был подобный музей. Точные координаты музея ему написали на бумажке, и мама Левис даже предложила остаться к чаю, но он вежливо отказался и направился на поиски музея.
Он нашел музей на улице Серых Келпи. Поначалу он даже не мог поверить, что это захудалое и старое зданьице, похожее на сарай, может быть музеем. На покосившейся вывеске было написано черной тушью, которая наполовину стерлась: НОЛИ ТАНГЭРЭ ЦИРКУЛОС МЭОС! ("не трогай мои круги!").
"Что бы это означало?" — подумал Том, вскинув брови. Однако взялся за ручку (которая, кстати говоря, была облита чем-то липким) и распахнул дверь.
Первое, что Том увидел перед собой, была абсолютная пустота, и он, опешив, спросил довольно громко:
— Есть кто?
Со скрипом захлопнулась дверь, и, о чудо — яркий свет вспыхнул, по всем стенам загорелись гигантские великолепные хрустальные лампы, а на потолках — люстры. А стены, надо сказать, не были узкими, даже наоборот — длинный широкий коридор, а дальше — залы. Том никогда бы не подумал, что в таком крохотном с виду зданьице может находиться столько помещений.
Том осторожно шел по коридору и оглядывался по сторонам, а там было, чем привлечь внимание: на стенах висела маленькие, большие, очень большие и очень маленькие портреты с изображениями людей, да и не только людей. Тут были такие имена как: Жюль Верн (он был изображен вместе с бородатым седовласым мужчиной в морской форме), Шарль Перро (с маленькой девочкой в красной панамке на руках), Герберт Уэллс (тот простер правую руку так, будто дружески обнимает кого-то за плечи, хотя рядом вроде бы никого не было), Йен Флеминг (мужчине, изображенному рядом с ним было лет около тридцати, в строгом деловом костюме, в правой руке имелся пистолет), Льюис Кэрролл (с девочкой лет одиннадцати) и многие другие.