Последний из лукумонов

Барлоу Джеффри

Так что покров тайны лишь сгустился.

Я уже упомянул, что мистер Ричард Скрибблер предавался трудам праведным отнюдь не в одиночестве, но имел я в виду отнюдь не поверенного Винча. Ибо в тот день в просторном внешнем помещении пребывал еще один субъект весьма зловещего вида, прибывший минут десять назад. Невзирая на свои внушительные габариты, он вполне успешно пробирался между вулканов и маяков, точно уродливый фрегат, что плывет, форсируя парусами. Такое занятие ему весьма подходило: в своих повседневных промыслах ему частенько доводилось то пробираться, то красться, и талантами своими он славился повсеместно (городские судьи по крайней мере с трудом находили, к чему придраться).

Индивид вид имел насквозь просоленный - видимо, в силу давней своей близости к докам, или, может статься, оттого, что его инстинкты в отношении личной гигиены, как некий рудиментарный орган, отставали в развитии. Это был дюжий, тупой, огрубевший здоровяк с косматыми усами и низким лбом; сальные темные волосы спутанными прядями выбивались из-под фетровой шляпы с широкими, низко опущенными полями. Глаза его - большие, навыкате, обведенные черными кругами - кошмарно косили. Каждая черточка физиономии свидетельствовала о дурном расположении духа; возможно, отчасти виновны в том жуткая наседка и злобный выводок омерзительных птенчиков, разделяющие его гнездышко.

Этот головорез - по имени мистер Роберт Найтингейл, - ворвавшись в контору Баджера и Винча, волей-неволей отвлек мистера Скрибблера от его изысканий. Секунд десять клерк пепелил гостя взглядом с высоты своего табурета, а затем снова взялся за перо. Дюжий Боб, как я уже поведал, ничуть не возражал против того, чтобы подождать завершения трудов. Уродливый фрегат шел себе на всех парусах; то и дело он украдкой запускал руку в юридические бумаги или тыкал в них проворным пальцем, а вороватые глаза, как всегда, молча высматривали хоть что-нибудь, представляющее интерес для него самого или его хозяина. Никто не знает что за ценности могут подвернуться в местах самых неожиданных, тем паче в юридической конторе, а поскольку мистер Найтингейл, по его собственному признанию, был человеком не компанейским, это уединенное времяпрепровождение отлично ему подходило.

Наконец мистер Скрибблер закончил порученное ему дело: составленный протокол лежал перед ним во всем своем великолепии. Клерк почесал в голове пером и принялся просматривать листы - беззаботно, словно играючи. Не успел он начать, как тут же отвлекся на крошечный объект, пронесшийся мимо его щеки. Нахмурившись, клерк отложил в сторону промокашку и коробочку с облатками, закрыл крышкой чернильницу и несколько раз замахнулся на муху, описывающую круги вокруг свечи, линейкой - впрочем, без особого успеха.

– Эй, ты, там, послушай-ка! Я эту штуковину заберу, - угрюмо пробасил снизу Боб Найтингейл.

Мистер Скрибблер оторвался от своего занятия, сощурился и вопросительно постучал пальцем по пергаменту, не будучи уверен, требуют ли от него протокол или линейку.

– Вестимо, я про бумаженции, ты, обезьяна! Надо, чтоб старик на них расписался. Подпись нужна, а иначе в них силы законной нет. Неужто сам не знаешь? Он сейчас в трактире, прямо через дорогу; вот и послал меня, чтоб я их забрал, как только будут готовы. Хочет проглядеть их, прежде чем подписывать.

Мистер Скрибблер выслушал эту речь, с деланным равнодушием изогнув бровь. Глянув на пустую строчку, дожидающуюся подписи мистера Таска - не сам ли клерк прочертил эту линию лишь несколько минут назад? письмоводитель вынужден был признать неопровержимую логику аргументов мистера Найтингейла. Засим он вложил протокол в конверт и, свесившись с высокого табурета, уронил требуемое в потную ладонь Боба.

– Вот и ладно, - удовлетворенно хрюкнул мистер Найтингейл.
– Вот и отличненько. Я отлучусь ненадолго, но тут же вернусь. Ты смотри, из этой норы никуда не девайся.

Мистер Скрибблер покачал головой, заверяя Боба, что нора ни в коем

случае не опустеет, и проводил глазами плод дневных трудов своих. В лице его отразилось что-то очень похожее на усталость, прежде чем смениться привычным выражением беззаботности, да только и беззаботность эта была не та, что прежде, ибо за последнее время мистера Скрибблера постигли многие беды. Смятение и глубокая подавленность - следствие уже известных вам тревожных событий - грозили подчинить его себе и достигли такого размаха, что казались теперь неотъемлемой частью его бытия. Он уже и не помнил, когда было иначе.

Покинув древнее строение из красного кирпича с огромными окнами со средниками и гнездами фантастических дымовых труб, мистер Найтингейл направил свои стопы не в трактир, но в некое питейное заведение, где примерно с полчаса воздавал должное лучшему грогу, что только можно купить за деньги. Затем извлек на свет протокол взаимных обязательств, вкратце ознакомился с их содержанием и смял бумагу в кулаке. Из того же кармана достал другие пергаментные листы - незадолго до того врученные ему хозяином - и вложил их в конверт вместо протокола. Запечатал конверт воском, отставив стакан, вышел из пивной и возвратился в Коббз-Корт, где и вручил конверт дожидающемуся там мистеру Скрибблеру.

– Ты смотри, чтобы Винч всенепременно свое получил, - наказал Боб, кося сильнее обычного в восхищении от этого, по его мнению, необыкновенно удачного каламбура.
– Ему полагается лично доставить бумаги чертову джентльмену. Так старик распорядился, и Винч отлично это знает. Чтоб заключить договор, требуются две стороны, а не одна.

Мистер Скрибблер кивнул с высоты своего табурета - чуть надменно, сказал бы я, ибо данный вопрос принадлежал к сфере юриспруденции, а уж он изучил юриспруденцию вдоль и поперек, ибо не он ли числился клерком в юридической фирме? В конце концов, что дюжему головорезу знать о вывертах и уловках закона? Так что мистер Скрибблер нахмурился и указал в направлении двери, дабы поскорее выпроводить бесцеремонного гостя восвояси. Боб послушно выпроводился: он негромко прыснул себе под нос - и скрылся за дверью.

Если бы кто-нибудь взял за труд проследить скользкий путь мистера Найтингейла, он бы вскоре обнаружил, что тот, как и следовало ожидать, направил стопы в доки солтхедской гавани. Вниз по грязному переулку между пакгаузами и судостроительными заводами несли его ноги, мимо разводного моста, мимо шлюпочных мастерских и продовольственных лавок к таверне, что отличалась от своих бесчисленных окрестных собратьев вывеской с изображением корабля. Здесь, в отдельном зале, благоухающем ромом и сахаром, мистер Найтингейл присоединился к компании компатриотов субъектов столь же скользких, с сомнительной репутацией, премерзких ловкачей и проныр, подонков и отбросов прибрежных трущоб. Все они встретили вновь прибывшего выпивкой и изъявлениями дружеских чувств на свой собственный лад: гнусным смехом, скабрезными шутками, грубыми нападками, издевками и подначками, притворными перепалками и потоком грязных ругательств.

Спустя какое-то время буйный кутеж бражников прервало появление трактирщика - тучного джентльмена со шрамом через всю щеку, каковой попросил известить мистера Роберта Найтингейла: к нему, дескать, явился некий гость.

– Гость? Что еще за гость такой?
– осведомился Боб. Надо сказать, что уродливый фрегат к тому времени изрядно набрался.

– Да вроде на джентльмена смахивает, - отозвался трактирщик, качнув головой в сторону двери.
– Имя называть отказался.

– Ага, джентльмен!
– завопил напоминающий опоссума тип в зюйдвестке, устроившийся за столом рядом с Бобом.
– Что-то тут нечисто!