Последний из Мраксов
Шрифт:
– Стучаться надо!
Молодой Мракс сильно ударился об стену, но тут же, вспомнив опыт приюта, сгруппировался, вскочил и бросился бежать. Том несся в свою комнату со всех ног, испуганный. У себя он сразу забрался под одеяло и свернулся калачиком, с трудом удерживая слезы. Грубость опекуна напугала его безмерно. Но, даже трясясь от страха, он помнил новости первой полосы:
«Побег мальчика-который-выжил! Гарри Поттер перешел на сторону Темного Лорда? »
Дураком Марволо Мракс не был никогда. Он понял гораздо больше, чем ему самому хотелось бы. Опекун не разозлился бы на него так сильно, если бы Том узнал что-то незначительное. Значит, эта газета была подлинной. «Пророк» из будущего! Даже представить себе сложно. Газета, опубликованная через шестьдесят лет! Но откуда она могла быть у Найджелуса и зачем она ему? Том
Значит, некто прибыл из будущего и зачем-то передал опекуну эту газету. Но зачем этот человек сделал это? Очевидно, что бы что-то изменить. Однако почему именно Найджелус должен менять прошлое? Или лорд Певерелл сам предпринял путешествие в девяносто седьмой год и купил там газету? Но зачем ему это нужно? Был еще один вариант, о котором Тому думать совсем не хотелось. Однако логика подсказывала ему, что он самый что ни на есть верный.
У Найджелуса не было никого: ни семьи, ни друзей. Певерелл нигде не учился, ни с кем не общался, ни в чем не участвовал. Он очень редко говорил о своем прошлом, создавалось впечатление, что, прибыв в Англию за несколько месяцев до знакомства с Томом, лорд Певерелл начал свою жизнь с чистого листа. Он часто вел себя с Томом так, будтотот его чем-то обидел. А вклады совершал, словно заранее знал, какие компании и когда разорятся.
Лорд Найджелус прибыл из будущего. Из будущего, как бы невероятно это не звучало.
Нет.
Судя по тому, что он говорил, его заставили отправиться сюда.
Но кто мог сделать это? И зачем?
***
На платформе 9 и 3/4, спасибо министерским, как всегда светило солнце, хотя Лондон второй день страдал от настоящего ливня с громами и молниями, а также градинами размером с горошины. Ухали совы, причитали мамаши, скрипели тележки с багажом. Шум действовал на нервы и почти сводил к нулю возможность поговорить: чтобы быть услышанным, пришлось бы кричать в полный голос. Что, впрочем, не помешало Регулусу начать делиться с братом и сестрой, лишь два дня назад вернувшимися из кланового путешествия в Мексику, впечатлениями о фотоаппаратах и тыкать им под нос свои первые эксперименты на этом поприще. Фотографировал он, разумеется, Найджелуса и свои любимые ядовитые цветочки. Лорд Арктурус молча внимал младшему брату, изредка бросая гневные взгляды на Певерелла. Дело в том, что когда Регулус еще финансово зависел от Блеков, подобной свободы покупать, что в голову взбредет, ему не давали, хотя денег, конечно, у них было не меньше, чем у Певереллов. Арктурус серьезно считал, что так баловать младшего братца просто-напросто нельзя и ни к чему хорошему это не приведет, поэтому иногда начинал подозревать своего почти зятя в каких-то непонятных злых намерениях.
Лорд Певерелл снимал с сундука Тома наложенные дома заклинания, стараясь не встречаться с мальчиком взглядом. Разумеется, он извинился перед Томом за свое поведение в тот вечер в кабинете, но ему было все равно стыдно за то, что он поднял руку на ребенка. Кроме того, очень хотелось спросить, сколько паршивец успел увидеть до того, как опекун проснулся и какие из этого сделал выводы. Он не сомневался, что кое-что Том увидел, а еще не сомневался, что достойный наследник династии Мраксов, слизеринец от ушей и до кончиков пальцев, воспитанник непременно солжет, если задать вопрос в лоб. Гарри колебался: имел ли он право применить к мальчику легилименцию без его разрешения? Раньше он, не задумываясь, сделал бы это, но в последнее время невольно стал воспринимать Тома, как своего младшего братика или племянника. Мальчик зависел от него и доверял ему, как единственному своему родственнику и защитнику. Разрушать это доверие, пользоваться им не хотелось, даже несмотря на то, что мальчик все равно не узнал бы об этом.
Том, в свою очередь, с нетерпением ждал отъезда в Хогвартс. Он ни в малейшей степени не винил опекуна за ту вспышку гнева, понимая, что на его месте мог бы сделать что-то и похуже. И, как и всегда, мальчик не испытывал желания расставаться с Найджелусом на столь долгий срок. Но отъезд был прекрасной возможностью заставить себя сдержаться и не начать задавать вопросы! А их было очень много. Том хотел знать, настоящим ли именем пользуется опекун, что он
Еще одной причиной, по которой он торопился в школу, была библиотека. Мальчик проявил благоразумие и не полез искать книги о путешествиях во времени в домашней коллекции фолиантов. Опекун сразу узнал бы об этом. Но в Хогвартсе намного больше книг, хотя и не все они в свободном доступе, да и в них мало информации о темной магии. Однако нельзя было упускать такую возможность тщательно исследовать возможность перемещений во времени.
И последней причиной были как раз способности опекуна к легилименции. Нет, Том, конечно, доверял лорду Найджелусу, но подвергать его лишним искушениям не хотел.
– Ну, надеюсь, Вы порадуете нас хорошими оценками и в этом году, – радостно обратился к детям Регулус, целуя в щеки нетерпеливо поглядывающую на Мракса Вальбургу, привычно печальную Лукрецию и самого Тома. Блек все еще с упоением играл в семью и воображал себя то ли старшим братом, то ли любящим папочкой Марволо. Последний ему это милостиво позволял, ибо прекрасно понимал, что в следующие несколько месяцев именно Регулус будет единственным относительно правдивым источником информации об опекуне. Найджелус тоже наклонился поцеловать мальчика, одарив его напоследок тяжелым взглядом. Ребенок чмокнул его в ответ и поспешил залезть в вагон.
Старый паровоз зашипел, подал предупредительный гудок и дернулся. Установившаяся на пару секунд торжественная тишина тут же взорвалась прощальными возгласами, слезами и причитаниями. Марволо вместе с девицами Блек и Игнатиусом увлеченно махал рукой в приоткрытое тамбурное окно до тех пор, пока платформа окончательно не скрылась из вида. После чего поспешил вернуться в купе, надеясь, что туда уже не подсел кто-нибудь особо общительный. Судя по взглядам Вальбурги, она собиралась рассказать что-то о своих каникулах, явно не предназначавшееся для чужих ушей. Игнатиусу, естественно, тоже нашлось бы что рассказать. Том и сам не прочь был поделиться летними впечатлениями, разумеется, умолчав о самом главном своем открытии.
Его надежды оказались напрасными. На мягком диванчике-сидении уже развалились Сэм Фостер и Ричард Поттер. Они перебирали карточки из шоколадных лягушек и делали вид, что слизеринцев вовсе не ждут.
– И что бы это значило? – прищурившись, воинственно начала Вальбурга.
Том не считал себя мирным и дружелюбным. Наверное, его можно было бы назвать даже нетерпимым. Однако при этом он умудрялся сохранять неплохие отношения с большинством сверстников и старших учеников. Мракс избегал провоцировать их, они, в свою очередь, предпочитали не связываться с профессорским любимчиком, лучшим на курсе учеником и, по совместительству, наследником одного из самых богатых и загадочных аристократов Англии. К тому же этот аристократ, лорд Найджелус Певерелл, славился на редкость дурным характером, а в вопросах, связанных с фамильной честью, еще и полным отсутствием чувства юмора. Так что Том если и не дружил с гриффиндорцами, магглорожденными и прочими неприятными для слизеринцев личностями, то хотя бы поддерживал с ними вежливый нейтралитет. В первое время он еще пытался добиться того же самого для своих друзей, но в случае с Вальбургой потерпел полное фиаско. Истинная Блек, она была воинствующей маггло – и гриффиндоро-ненавистницей. Девчонка заводилась с пол-оборота и заводила других. Впрочем, Тому было не привыкать, как-никак Регулус был ее близким родственником и отличался точно таким же взрывным темпераментом.
Как бы там ни было, а Фостер и Поттер явно не собирались сегодня ссориться. Мальчики тут же переключились на Тома. Оказалось, чтоих интересовало не что иное, как чемпионат мира по квиддичу. Сами мальчишкина матч не попали, но неизвестно какими путями успели проведать, что как раз Мракс там был. Они желали посмотреть на сувениры и узнать все со слов очевидца. Слизеринец не стал объяснять им, что больше смотрел на Найджелуса, чем на игроков, что квиддич его никогда не интересовал и что три часа матча были лишь тратой его драгоценного времени. Проще было просто пересказать то, что он успел увидеть и запомнить из игры.