Последний ключ
Шрифт:
В трех шагах от скамьи остановился Паллад, привычно отстраненный и невозмутимый. Что написано на его смуглом хищном лице - прочесть я не могла. Он был для меня загадкой.
Что ж, я увидела достаточно. Пора приниматься за работу.
Я не умела управляться с людьми столь же легко, как мой отец, не умела различать скрытые мотивы и распознавать жесты, хотя он учил меня этому, не умела одним движением бровей прекращать ссоры, а одной подбадривающей улыбкой - дарить надежду. Меня страшила неудача, но я надеялась, что я дочь своего отца и просто не могу опозорить его память. Именно это, а не что иное, давало мне силы действовать дальше. Пусть я медлила и колебалась, но это означало лишь
Первым меня заметил Паллад. Его холодный, ничего не выражающий взгляд скользнул в сторону и замер на мне. На какое-то краткое мгновение наши глаза встретились. На его лице не дрогнул ни один мускул, но в зрачках отразилось нечто... Не знаю, каким чувством я это поняла - ни зрение, ни слух здесь ни при чем - но за маской скучающе-вежливого равнодушия скрывалась натура отнюдь не тихая и спокойная. Взгляд, остановившийся на мне, был острый, въедливый, проницательный. Паллад изучал меня так же, как и я его, и что-то мне подсказывало, что его оценки весьма неоднозначны. Я его озадачивала, я его беспокоила, а оттого заставляла защищаться. И нападать. Его неприязнь проявлялась в настороженно прищуренных глазах и недоверчиво дрогнувших уголках губ, не больше, но мне этого было достаточно. Признаться, я даже подумала, что он прочел мои мысли, а они были совсем не безгрешны и скрывали отнюдь не благие намерения по отношению к нему и его спутнику. Он догадался? И что собирается делать?
Первой не выдержала я. Еще немного - и мое самообладание разбилось бы на осколки, как кусок драгоценного витража. Да, Паллад меня испугал, до дрожи в ногах испугал, до мигом похолодевших ладоней. Как ему это удалось, не сделав ни единого движения? Безотчетный страх сковал мои движения, страх того, что пожелай это непостижимое существо, выдающее себя за рядового слугу, навредить мне, я и пикнуть не успею, как буду уничтожена. Я его боялась. И удивлялась, почему другие не замечают, как он опасен. Паллад опустил глаза, мягко отступил назад и равнодушно привалился к стене, чуть позади скамьи. Судорожно вздохнув, я сделала шаг вперед. Да, я его боялась, но пусть мой страх меня умнее, у меня не было другого выхода.
– Леди Оливия, - с облегчением выдохнул лорд Лион, - я подумал, что лишился Вашей милости.
– Я велела не приходить сегодня. Чего же Вы ждали?
– Мне редко удается увидеть Вас, зачем же терять шанс?
– он понизил голос, непроизвольно стрельнув глазами в сторону моих дам.
– Рана превосходно заживает, - довольно громко сказала я, не поддержав заговорщический тон Лиона, - Полагаю, Вы уже можете сесть в седло.
– Правда?
– подозрительно нахмурившись, спросил мужчина.
– Не думаю, что в Ваших планах оставаться в этом замке надолго, - насмешливо улыбнулась я, - Но если Вы сейчас же отправитесь на север, не забудьте взять с собой немного мази и достаточно теплой одежды. В горах нынче холодно, не то, что на юге. Вы ведь едете на север?
– Да, - растерянно произнес Лион и быстро добавил:
– Вы не хотите меня видеть? Вы гоните меня?
Значит, север. Так я и думала... Сзади едва слышно хмыкнул Паллад. Я вздрогнула и обернулась - сложив руки на груди, мужчина стоял рядом и улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. Он догадался о моих маневрах, похолодела я, с трудом отводя взгляд. Первым порывом было отступить и сбежать, но я отогнала эту позорную мысль. Отступать нельзя. И никто меня не остановит.
– Нет, я Вас не гоню, - очень тихо сказала я Лиону, наклоняясь и делая вид, что тщательно втираю мазь, - Совсем наоборот. Я буду ждать Вас у Красной башни, в девять вечера. И если Вы скажете об этом хоть кому-нибудь -
Он просиял, но я не дала ему ни ответить, ни сделать хоть одно лишнее движение, способное выдать мою тайну наблюдающим за нами людям. Поспешно прикрыв заживающую рану повязкой, я встала и жестом приказала служанкам продолжить.
Надеюсь, леди Оливия Каскор, ты знаешь, что делаешь, сказала я сама себе, и твоя решимость не будет стоить ему жизни.
Я ушла, не обернувшись. А миновав высокие резные двери, и думать забыла о двух мужчинах, оставленных мною в лечебной палате. У меня впереди было еще слишком много дел.
Чтобы попасть в кладовую, следовало спуститься вниз, в Нижние палаты, не такие роскошные, чем те, что наверху. Верхние палаты (отделанные каменной резьбой и росписью, заставленные богатой мебелью, с отдельным входом со стороны замка, внутренним двориком с фонтаном) чаще всего пустовали, ибо там врачевали раны знати и богатых горожан, зато Нижние обычно ломились от больных. Всяких больных. Вонь, гам, крики и вопли сопровождали каждый мой шаг, от чужих страданий замирало сердце. Не потому ли я целых полгода заставляла себя смотреть на это, чтобы растворить в памяти видение страданий одного-единственного человека, которого не могла спасти? И спустя полгода боль по-прежнему не отпускала, но она научила меня мудрости, научила терпимости.
Мои дамы, морща носы и брезгливо приподнимая юбки, плелись где-то сзади. Они ненавидели Нижние палаты и этой ненавистью я собиралась воспользоваться. Я прибавила шагу.
Запахи кладовой окутали меня, я будто с головой окунулась в стог сена. Банки, баночки, пузырьки, коробочки, мешочки, свисающие с потолка пуки, пучки и пучочки трав... В это царство лекарств попасть мог далеко не каждый, но Крета дал мне ключ вместе с напутствиями о лечении знатного пациента - лорда Лиона. Так что именно ему я была обязана тем, что могла без зазрения совести опустошать запасы городской лечебницы.
Руки проворно сновали по полкам, выбирая нужное, внутренние карманы, хорошо скрытые под легким верхним платьем, которое я обычно набрасывала поверх моей одежды в лечебнице, быстро заполнялись. Мази для заживления ран, порошки от коликов в животе, пучок трав от боли... Я брала только то, что знала, в чем была уверена. Насколько хватило карманов.
Когда дверь в кладовую скрипнула, я уже выходила с баночкой зеленоватого крема.
– Мои руки, - демонстративно сунула я под нос даме по имени Ривена собственную кисть, - Они потрескались.
Ривена отшатнулась, похлопала ресницами, но ничего не сказала.
Дуна я нашла ближе к вечеру, когда короткий осенний день неотвратимо клонился к закату.
В небольшом дворике, со всех сторон закрытом высокими ровными стенами, в полном унылом одиночестве мальчишка правил короткий невыразительный меч, сосредоточенно водя точильным камнем по клинку. То ли занятие не доставляло удовольствия, то ли что-то другое было на уме, но только Дун был раздражен и хмур. Тринадцатилетний сын Эмиса Ноа не многим походил на членов своей семьи. Он был также голубоглаз и светловолос, как мать и сестра, также крепок в кости и силен, как отец, но хитрости и расчетливости своих родственников обрести еще не успел. Его идеалом была Честь, его тайной были Подвиги и Слава. В его мечтах не было места интригам, в его планы не входило стать обрюзгшим сюзереном тысяч грязных крестьян. Он жаждал стать героем, но в реальности его ждали лишь тоскливые заботы о том, как добыть побольше денег, как подремонтировать замок, сколько налогов можно собрать с восточных уделов. Дун с реальностью примиряться не желал, но когда-нибудь примирится.