Последний конвой. Часть 3

Саморский Виктор Романович

Быстрым шагом подошел сержант Евдокимов.

— Слушаю вас, господин лейтенант.

— Найди замену Комову, я снимаю его с дежурства.

— Есть, — не задавая лишних вопросов, козырнул Евдокимов.

Стивен вновь повернулся лицом к Костику:

— Рапорт Паулю напишу позже. Не горит. Пошли!

— Это все так просто делается? — поразился Костя.

— Как видишь.

— За нож спасибо, конечно, но это было очень тупо.

Костя извлек тесак из-за голенища сапога, подал рукояткой вперед. Асур вновь напрягся, но за

меч уже не хватался.

— Я знаю. Могу объяснить.

— Ну давай, попытайся.

— Я не хотел, чтобы ты стал легкой мишенью для наемников.

— Так ты уже определись, — раздраженно хмыкнул Костя, — ты за нас расстилаешься или все-таки за бандитов? Кто тебе теперь свои?

— Я пытаюсь не допустить бойни. Немного перестарался, признаю.

— Ну вырезали бы ребята наемников. Кому бы от этого стало хуже?

— Они тоже люди.

— Тебе-то откуда знать? Ты что, по-ихнему понимаешь?

— Наемниками не от хорошей жизни становятся. Я к вам пришел, по этой же причине. Жрать стало совсем нечего.

— Ладно, — проворчал Костик, — проехали и забыли. Куда идем?

— В будке механиков сидят два пленника. Нужно допросить.

— Ага… — почесал затылок Костя, — один — китаец, а второй кто?

— Американец, которого пару дней назад мы подобрали на трассе.

— Да, слышал что-то такое…

— А о китайце что-нибудь знаешь?

— Немного.

— Рассказывай.

— Вчера во время дневки часовой заметил движение в пустыне. Взяли в плен двоих. Пауль лично допрашивал. Потом одного отпустил, а второго мы примкнули в будке.

— Почему мне не доложили о происшествии?

— Пауль велел всем молчать, как рыбы об лед.

— Так… продолжай…

— Нечего. Это — все, что я знаю.

— Что сказали узкоглазые? Следили за колонной? Хотели напасть?

— Я не в курсе. Пауль передо мной не отчитывался о результатах допроса.

— Так… — снова протянул Стивен.

Это что получается? За конвоем действительно следила китайская разведка? Полмира знает о главной тайне экспедиции, и только ее члены ни о чем не догадываются. При этом число заинтересованных сторон увеличивается в арифметической прогрессии. Сначала американцы, потом Джарваль, вот теперь еще и китайцы подтянулись. И эти в курсе, что мы везем артефакт?

А зачем Пауль отпустил одного? Отправил сообщение нарочным? Час от часу не легче.

— Костя, Пауль — шпион. Он работает на ЦРУ.

— Бред!

— Я серьезно.

— А он скажет, что шпион — это ты. Дальше что? Кому из вас прикажешь верить?

— Выслушай…

— Стивен, а смысл? Быков с Паулем десять лет вместе отслужили, а ты полгода назад появился из ниоткуда. Я скорее поверю в то, что шпион — это ты.

— Костя!

Он едва слышно сглотнул.

— Даже если это правда, в чем я сильно сомневаюсь, у него власть.

— Именно поэтому я и хочу его остановить.

— Ничего не выйдет. У него три десятка преданных бойцов.

—

Это не его люди, — взорвался Стивен, — это мои люди!

— Когда это мы успели стать твоими?

— Вы всегда ими были.

— Ты же сам рассказал, что из гетто. Сын эмигранта. Унтерменш. Человек второго сорта. Видимо, не зря тебя бандиты посчитали за своего.

— Хватит, Костя! Это вы, жители Метрополии, привыкли делить людей по сортам. А мы, эмигранты, считаем всех равными.

— Равными друг другу? Ну естественно, вы же все одного сорта — второго.

Стивен почувствовал как быстро краснеет.

— Все одинаковы! Нельзя делить людей на сорта и категории. Это расизм!

— Ну да, ну да… Расизм, нацизм, фашизм, эксимиализм. Это все твои аргументы? Пока мы вкалываем на заводах и фабриках, эмигрантов кормят за наш счет.

— Они тоже люди, Костя. И тоже хотят есть. Дайте им возможность работать, и они принесут обществу не меньшую пользу. Но вы согнали всех в резервации и концентрационные лагеря, почти не выделяете квот. Понимаешь, о чем я говорю? Всеобщая трудовая повинность есть, а квот на работу — нет. Пайки настолько скудные, что половина эмигрантов мучается желудками.

— А нам что с того? Мы вас сюда не звали. Жили бы у себя там в Европах спокойно, а к нам не лезли.

— Я здесь родился, между прочим, — рявкнул Стивен, — в нормальных странах гражданство определяется местом рождения, и только в Метрополии все через жопу.

— Ты родился от эмигрантов. От осинки не родятся апельсинки.

— А ты, оказывается, фашист, Костя

Константин демонстративно сплюнул под ноги и рассмеялся.

— Ну вот, видишь, как мало понадобилось времени, чтобы ты разочаровался в своих собственных убеждениях. Я всего лишь показал тебе твое слабое место, а ты сразу сдулся и начал сыпать оскорблениями.

— Я тебя не понимаю.

— А что тут понимать? Деление на своих и чужих было всегда. И всегда будет. Нет никакого мы. Есть только промежуточное, временное состояние. Мы полгода служили в одной роте. Но это не означает, что мы стали единым целым. Мы просто жили рядом, жрали из одного котла, подчинялись приказам одного командира и выполняли одну задачу.

— Мне кажется, — осторожно произнес Стивен, — ты ошибаешься. Именно то, что мы служили бок о бок, ели и спали под одной крышей, нас и объединяет.

— А потом закончится контракт и каждый пойдет своей дорогой.

— Никто не запрещает продолжать дружить и помогать друг другу после окончания службы.

— И опять ты за свое. Помощь всегда будет односторонняя. Житель Метрополии станет помогать эмигранту, а не наоборот. Понимаешь? Всегда только в эту сторону и никогда в обратную.

— А если бы ты родился в гетто?

— Но не родился же!

— Это не ответ.

— Каждому — свое.

— Да ни черта подобного! От нас зависит, каким будет мир. От всех вместе и от каждого в отдельности.