Последний конвой
Шрифт:
Впереди всех тарахтел «Катерпиллер», расчищая завалы городского мусора. За ним следом двигался броневик «фашистов», готовясь принять на себя основной удар в случае нападения противника. Затем бортовой КрАЗ и автоцистерна с водой, и только потом к колонне присоединился МАЗ Иваныча управляемый Мишкой. С небольшим интервалом позади, тронулась еще одна водовозка, а за ней замаячил бензовоз. Остаток колонны разглядеть невозможно, длинным шлейфом поднялась пыль и машины, двигающиеся позади стали почти неразличимы.
Стивен повалился на спалку, как велел Иваныч, но после
Колонна ползла очень медленно, погасив прожектора и фары, Солнце уже поднялось над горизонтом, разбитая дорога стала видна хорошо, дополнительное освещение больше не требовалось. До самого горизонта расстилалась бескрайная равнина, с небольшой цепью скал, изрезанных трещинами. Облака подсвеченные снизу казались розовыми, в свете маленькой, но нестерпимо яркой точки Юпитера.
«Красиво как, — обалдело подумал Стив, — а мог ведь больше не увидеть всей этой красотищи».
Впрочем, может быть все как раз наоборот? Раньше смотрел равнодушно и не замечал никаких красот, а разминувшись с костлявой, обострились чувства и эмоции. Находясь в смертельной опасности, человек торопиться жить.
С ворчанием и кряхтением Стивен перебрался на место штурмана. Перехватил автомат и зажал между ног стволом вверх, посмотрел на довольного Мишку.
Вот чему радуется дурачок? Неужели тому, что доверили порулить военным «мастодонтом»?
Отвернулся. Разговаривать не хотелось, что-то рассказывать — тем более. Почему-то разозлился на самого себя, надулся и уставился в боковое окно, по привычке отслеживая потенциальную угрозу.
Мишка тоже молчал, сосредоточенно крутил баранку. Дорога испортилась окончательно, опять появились поперечные трещины и провалы, в пределах видимости, все усеяно огромными каменюками с острыми краями. А дорога, как назло, стала почти неразличима. Так, одна видимость — направление.
Стивен равнодушно уставился на однообразный ландшафт пустыни. Веки стали тяжелыми, словно налились свинцом. Он закрыл их, опустив подбородок на грудь, и незаметно для самого себя уснул…
Эпилог
УАЗик политрука подскочил к командирскому «Тигру» и остановился, слегка перегородив дорогу. Выглянул Чекист, призывно взмахнул рукой:
— Родион Сергеевич, прыгай ко мне. Есть вопрос, не для чужих ушей.
Эмиссар забрался в машину, хлопнул дверцей. Секунду поерзал, устраиваясь поудобнее на жестком сидении.
— Ну что там у тебя, Лев Исаакович?
Политрук не торопился начинать разговор, выдержал паузу в пару секунд, как бы размышляя про себя, начинать разговор или нет. Наконец сказал:
— Просьба есть небольшая, Родион Сергеевич. Не откажи в любезности пожилому человеку.
Родион напрягся и раздраженно произнес:
— Лев Исаакович, пожалуйста не юродствуй, говори
— Да ничего не случилось, — политрук отвернулся и задумчиво посмотрел в окно, — человечка одного хочу у тебя одолжить. Хотелось бы, конечно, насовсем. Если не согласишься, то хотя бы на время экспедиции.
— Хм… — неопределенно буркнул Родион, мысленно обдумывая просьбу, — кто и зачем тебе понадобился?
Чекист вновь повернулся лицом к Эмиссару, но взгляд почему-то отвел в сторону.
— Да парнишку этого, молодого, хочу забрать у тебя. Как его там? Майер, вроде? Да, точно, рядовой Стивен Майер.
— Та-ак, — напрягся Родион, — вечер перестает быть томным. Зачем он тебе? В прислугу? Так вроде бы у тебя уже есть один холуй. Или ты его в «ублюдки» записать решил? Шестерых мало что ли? На кой ляд они тебе вообще сдались? Не иначе интриги плетешь и переворот готовишь?
— Да нет, — отмахнулся Чекист, — какие интриги. О чем ты? Просто мне нужен этот парнишка. Хоть адьютантом, хоть телохранителем. Какую ему должность назначить, подумаю.
— Это все? — недовольным голосом уточнил Родион.
— Нет, конечно. Но в интересах дела, сейчас это самый важный вопрос.
— Ты досье-то на него читал?
— Конечно, — кивнул бритой налысо головой Чекист, — а что?
— Так вот я и говорю, — ничего. Сопляк. Мальчишка. Не без способностей, но салага. Молодая поросль. Его бы еще полгодика погонять, тогда может быть что-то дельное и вышло бы. А пока так, одно большое ни-че-го.
— Ну не скажи, — Чекист решительно поднял взгляд, — я видел салагу в действии. Дальнейшая муштра уже не имеет никакого смысла.
— Еще интереснее, — ухмыльнулся Родион, — я о чем-то не в курсе? Поясните, уважаемый Лев Исаакович, будьте так любезны.
— Я уже докладывал.
— Вы, Лев Исаакович, докладывали факты сухим языком цифр. А сейчас меня интересует интерпретация этих фактов. По всей видимости, она резко контрастирует с моей. Не так ли?
— Да о чем ты, Родион Сергеевич? Когда я кинул первую гранату, он стоял на коленях, со связанными руками. Первое что сделал «салага», это убрал с линии огня своего друга — водителя. Потом где-то раздобыл нож, избавился от веревок, убил этим ножом охранника и завладев его оружием, грохнул нескольких боевиков. И все это за три секунды! Ты понимаешь, Родион, за три, мать его так, секунды! Я за это время даже чеку со второй гранаты сорвать не успел.
— Точно за три? — усомнился Родион, — может тебе показалось?
— Ну может быть за пять. Я не знаю! Некогда было следить за секундомером. Я никогда в жизни не видел, что бы так двигались. Как кошка, понимаешь? Как пантера!
— Тренировки, — пожал плечами Эмиссар, — спецподготовка «драконов»: рукопашка, ножевой бой, ночные стрельбы. Адреналин в крови ускорил реакции.
— Ты сможешь попасть ножом человеку в глаз с двадцати метров?
— С двадцати? — уточнил Родион.
— У меня там не было времени бегать по пустыне с рулеткой, — разъярился Чекист, — метров пятнадцать — двадцать. Может быть и больше. Темно было, только свет от костра…