Последний костер
Шрифт:
Дело в том, что ребята были бичами. Нутро у них горело по спиртному так, что было слышно, как потрескивает в ушах, а из носу дым выскакивал. Правда, и среди них попадались бичи культурные. Один там был такой, – Борис. Разговаривает чинно так, без матюгов, уверяет, что имеет образование. Может и врет, конечно, но как начнет рассказывать, – хочется верить.
– Получу расчет за работу, первое дело приоденусь. Надоело в рванье, – людей стыдно, да и зима впереди, в сапогах-то не больно побегаешь. Может быть, к жене слетаю, – если простит, примет, – всё, завязываю крепко-накрепко! Дети же растут. Им отец нужен.
Правильно рассуждает,
Вывозили нас огромным вертолетом МИ-6, это тот, что с крылышками. Загрузили в него оставшиеся двести голов оленей, закатали бочки с внутренностями, загрузили три лодки с моторами, свои шмотки с палатками и спальниками, да и сами уместились. Думали, не поднимет, нет, поднапрягся, засвистел турбинами, раскрутил свои мотовила так, что тундра не то что задрожала, а как-то прогнулась даже, – и покатил. Удивительная техника.
Когда ходили по тундре, – встречали огромные рваные овраги, удивительно прямые. Не могли понять, что это такое. Вот и с вертолета особенно хорошо видны эти следы, – уходят к горизонту, не видно, откуда берут свое начало. Только непонятно, чьи это следы. Как будто внеземные цивилизации привозили сюда свою технику невиданных размеров и рвали и резали нашу бедную тундру. Что же за техника могла оставить эти следы – шириной несколько десятков метров?
Оказалось все проще и прозаичнее. Это геологи много лет назад ездили на тяжёлых вездеходах. Гусеницами нарушился верхний слой, – мох не мог удерживать летнее тепло, и солнышко растапливало вечную мерзлоту. Растаявшая водичка образовала ручеёк. Тот промывал себе русло, по которому весной неслись всё более бурные потоки. Так и образовывались огромные овраги, да и продолжают образовываться до сих пор.
И вот, когда нас привезли в Валёк, мы увидели плоды своего труда. Огромные штабеля мяса лежали со всех сторон вертолетной площадки. Трудно сказать, сколько там было оленей, но конечно, не пять и не десять тысяч, а гораздо больше. Ведь на промысле было задействовано около двадцати бригад.
Мы слышали, что промхоз не смог заключить договор с материком, и поэтому мясо оказалось невостребованным. А наоборот, ещё с материка в Норильск везли свинину и говядину. В столовой можно было взять свиную котлету за восемьдесят копеек, или олений шницель, превосходящий эту котлетку размерами в три раза, за пять копеек.
Но мы не вникали в экономическую сторону вопроса. Жалко, конечно, было смотреть на горы мяса, никому не нужного. Получается, что зря старались. Но директор, в частной беседе с охотоведами, убедил, что на следующий год всё будет обосновано результатами этого сезона, и никуда они не денутся, – подпишут договор. Да и это мясо в дело пустим, в крайнем случае – на зверофермы.
Еще пара дней ушла на получение заработка и, вообще, на всё – про всё. Перед самым отъездом встретился Борис, – бич из соседней бригады, – с трясущимися руками и синюшным цветом лица. Он обрадовался знакомым лицам, подскочил, поздоровался:
– Слышь, закурить дайте.
– Ты что, Боря, с таких-то заработков побираешься, или ещё не получил деньги?
– Получил паря, два дня в «Яранге» пол шампанским мыли.
– Ты же завязать хотел, приодеться, костюмчик там, шубу…
– А, рукавицы вот купил, перезимуем как-нибудь, а дети… зачем я им такой.
Бич, он и в Африке бич…
Хозяин тайги
Тигр
Много споров идет в научном мире о тигре. Спорят практики, которые сами много сезонов находились в поле, непосредственно наблюдали жизнь этой кошки, и спорят теоретики, которые даже порой в зоопарке-то не были. Но еще неизвестно, кто из них отстаивает более правильную сторону вопроса. Активно включаются в эту дискуссию и охотоведы. Конечно, большинство из них, и даже абсолютное большинство за то, что тигра надо охранять всеми силами и возможностями, не взирая на то, что он неимоверный проглот, – в день ему нужно не менее пяти килограммов мяса, а в месяц? а в год?! И нужно учесть, что они редко по одному живут, в основном семьями. Да охотничьи угодья, современные угодья, просто не смогут их прокормить, они же сами себя заморят голодом, или дальше пойдут, в другие угодья.
Со стороны профессиональных охотников проблема охраны тигра смотрится несколько по-другому. Тигр – это проблема. С давних времен эта кошка использовалась восточными лекарями для изготовления различных лекарств. Очень дорогих лекарств. В дело шла практически вся тушка зверя, начиная от очень целебного и вкуснейшего мяса и заканчивая особо ценными усами, которые настаивали на спиртах и их производных. Лекарства готовились и из всех внутренних органов. Использовалось все, вплоть до содержимого кишечника, вплоть до когтей.
Конечно, охота на тигра велась повсеместно, круглогодично и полностью бесконтрольно. Естественно, его выбили. Может еще, и болезнь какая помогла.
Да, когда все это осознали, когда спохватились… чуть не опоздали. Наложили полнейший запрет, занесли во все самые красные книги, установили особый статус и приняли еще множество мер по охране вымирающего вида. Добросовестно охраняли несколько десятков лет. И теперь продолжаем охранять, вот только энтузиастов этого дела поубавилось. И тому есть объективные причины.
За годы спокойной и безбедной жизни кошечка расплодилась. Хорошо расплодилась. В виде исключения из охранных правил стали иногда разрешать отлов молодых тигров для зоопарка. По несколько штук в году. Да и не каждый год.
А они все плодятся, расширяют ареал, увеличивается численность. А запреты продолжают действовать. Строгие запреты, штрафом не отделаешься. Охотникам мешать начал. Зверя изводит, – ох и прожорлив, скотина, да и вообще, работать в тайге не дает, – в спину дышит. Охотники этого не любят.
Женя Ерёмин охотился из родного дома. В том смысле, что базовым зимовьем у него был старый родительский дом. Да, да, именно здесь, на живописном берегу таежной реки, стоит дом, – пятистенник. А когда-то, лет тридцать назад, здесь была деревня, – Юмо. Большая деревня, богатая.
Колхоз был. Имел тот колхоз приличные земли, хлеб растил. В пойме реки накашивали столько сена, что и себе хватало и плотами возили по осени в райцентр, – продавали. Потом началось укрупнение колхозов, совхозы стали организовывать. Переселили всех на центральную усадьбу – в Бичевую. А деревня таежная, с юрким и быстрым, как хариус, удэгейским названием Юмо, бросилась. Отец Женькин уезжать не стал, перешел работать в заготконтору, – кое-какую пушнину добывал, иногда, если подфартит, сдавал мясо. Летом рыбачил.