Последний костер

Томилов. Андрей

…Особых причин задерживаться в тот день не было, просто не торопился, шёл потихоньку, по сторонам поглядывал. Завечерял. К зимовью свернул и сразу услышал, как ведром кто-то брякает:

– Во, блин, гости у меня, а я тащусь еле-еле.

И уже совсем близко подошёл, когда что-то заставило насторожиться, потом уже понял что, – свет в окошке не горел.

Но в зимовье кто-то был, слышался шум, вроде вздохи, урчание. Юра шагнул в сторону от тропинки и присел за высокий, старый пень. Винтовку стащил и тихо оттянул затвор, патрон уже сидел в патроннике. Ведро, видимо, по полу каталось, брякало.

Двери были открыты, висели на одной петле, а что внутри – не видно, сумерки уже.

Посидев за пеньком и послушав, понял, что в зимовье какой-то зверь, но какой? Для медведя вроде бы поздно уже – вторая половина ноября. Но решил поостеречься. Ещё посидел. В зимовье кто-то чавкал.

– Что он там жрёт?

Никто не выходил, быстро темнело.

– Замерзнешь тут, возле пенька, уж лучше воевать, пока светло.

Приготовившись и набрав полную грудь воздуха, хозяин зимовья хрипло крикнул:

– Эй, выходи!

В зимовье так охнуло, что чуть винтовка из рук не выпала, машинально бросил взгляд куда-то вверх, куда улетело в стылом воздухе это рявканье. Стало тихо, медведь, а это был он, затаился.

– Но он-то в зимовье, а я у пенька, а уже звёзды появляются. – Выходи, сказал! – В ответ только стекла из оконца брызнули, что-то затрещало внутри, доски какие-то лопались. – Вот скотина, – подумал охотник, – мало того, что продукты сожрал, наверное, так ещё и ломает что-то.

Нижние венцы зимовья были совсем гнилые, пулю они не задержат, правда и убить не убьёшь, но как-то выгонять надо. Прицелившись прямо под окошком, выстрелил. Заорал медведь благим матом, заходило ходуном зимовьишко. Можно было только представлять, что там творилось. А наружу не выходил. Маленько затихать стал, ещё раз выстрелил Юра, и снова дикий вопль, рёв. Огромный зверина вихрем вылетел из зимовья и, не останавливаясь, не смолкая, со всего маху влетел в прибрежный ерник, только кусты затрещали. И снова всё смолкло. Далеко в хребте потухло эхо. Тускло, холодным блеском проявились звезды.

В зимовье было всё смешано. Около дюжины банок «сгущёнки» были изжёваны, полувыдавлены, полувыбежали. Мука покрывала всё: нары, пол, стол, стены. Вся одежда, постель, были на полу, всё изорвано, нары наполовину сломаны. В довершение, всё было залито кровью, даже все стены были в крови.

Заткнув окно рваной телогрейкой, и мало-мало пристроив дверь, хозяин стал наводить порядок, хоть что-то выбрать, что ещё можно использовать. А сохранилось совсем мало, главное, это полностью уничтожены сигареты и чай. Видимо придется сворачиваться, заканчивать промысел.

Утром Юра осмотрел место боевых действий. Картина удручающая, – медведь был ранен и, видимо, серьёзно, так как с обеих сторон от следа было много крови.

– Откуда он только взялся на мою голову, – ворчал охотник.

Оставлять шатуна, да ещё раненого, дело негодное, это грозит большими неприятностями. Надо идти по следу. Понимая, что очень рискует, – без собаки, без опыта, один, – Юра всё-таки решил добирать медведя, в душе надеясь, что тот где-то околел и его нужно только найти. Собирался очень серьезно, не торопился. Вспоминались разные истории на тему, но ничего утешительного в голову не приходило.

Хорошо бы напарника для такого необычного дела, но соседние участки

были пусты, – все эвенки на соболёвке.

По мере возможности привёл в порядок зимовьё. На клочке бумаги написал записку о том, что идёт преследовать раненого медведя. Положил её посреди стола. Ещё раз огляделся, проверил патроны, нож, машинально погладил рукой винтовку. Надо идти.

Винтовку не повесил на плечо, так и понес в руке.

Прыжки медведя были размашистые и какие-то расхлябанные. Как будто он запинался за свои же ноги и едва удерживался, чтобы не упасть. Эти размышления радовали, вселяли надежду на легкий исход.

Но вот впереди встали стеной заросли. По берегу Ханды кустарник был до того плотным, что местами без топора даже немыслимо было туда соваться. Медведь же прошёл сквозь них, как шило в сено.

Юра остановился, пытаясь хоть что-то разглядеть впереди. Огромные кочки, сплошь заросшие метельником, тальником, всё это переплетено красноталом. В любом месте медведь мог подкараулить и легко расправиться.

– Бесполезно, по следу идти просто нереально, невозможно.

Убедившись в этом, молодой охотник решил действовать по-другому. Он пересек полосу кустарника и вышел на край калтуса. Зная примерно направление движения медведя, он пошёл параллельно по чистому месту. Пройдя таким образом метров триста, он нашёл место, где лента кустарника сужалась, можно было выйти на ключ, не продираясь сквозь непролазную стену. Так Юра и сделал, – свернул к ключу. Ещё издали он увидел след, по обе стороны которого было множество бисера алого цвета.

Охотник вновь вернулся на край калтуса и пошёл дальше, в одном направлении с медведем. Через какое-то время он вновь свернул к ключу и убедился, что медведь не отстал, а всё так же двигался вперёд, правда, уже шагом. На своем пути он старался выбирать более урёмные места, труднопроходимые.

Несколько раз таким образом охотник проверял след медведя и уходил всё дальше от зимовья, вверх по ключу. Калтус кончился, идти пришлось по листвяжнику, а потом и вообще начались заросли мелкого ельника. След медведя запетлял среди ёлочек, увешанных длинным мхом. Далее пяти метров перед собой увидеть было ничего невозможно.

Юра стал продвигаться ещё осторожнее. Винтовку держал наготове, нервы были натянуты. Любой шорох от взлетевшей птички вызывал судорожное вздрагивание. Зрение и слух обострились до предела. По спине бежали струйки холодного пота.

По следам было видно, что медведь уже несколько раз останавливался. И тогда по обе стороны от стоянки можно было увидеть углубления, куда сбегали капельки крови.

– Может, он всё-таки издох, ведь столько крови потерял, – предполагал охотник.

Но след продолжал петлять, а ельник не кончался.

Осторожно, шаг за шагом, ощупывая глазами каждое подозрительное место, охотник продвигался вперёд. От напряжения сводило лопатки, а глаза начинали слезиться. Торопливо смахнув слезинки, Юра здесь же оглядывался во все стороны, боясь упустить малейшее движение. Он слышал о том, что раненый медведь делает большой круг и ложится на свой след, караулить преследователя. Но сам никогда с этим не сталкивался, как это выглядит на практике – не представлял. Да и вообще, с медведем он впервые встретился.