Последний козырь
Шрифт:
– Да-а…
– Я бы поверил в виновность расстрелянных, – продолжал генерал, – если бы кое-что не знал о двоих из них. Это штабс-капитан Логунов и войсковой старшина Косарило – бывшие дружки Богнара. Говорят, Логунов ограбил квартиру ювелира в Симферополе, а Косарило угнал шхуну с мехами и еще какими-то драгоценностями в Турцию. Но не пойманный – не вор. Богнар развернул широкие поиски, однако безуспешно. Странно, почему они оказались там и вдруг вместе? И самое удивительное, они якобы признали свою вину. Их расстреляли в одном ряду с какими-то солдатами и рабочими
– Признаться, не очень. Вернее… Богнар мог, конечно, использовать взрыв, чтобы убрать своих бывших сообщников, потом превратившихся в конкурентов и, наконец, как вы сказали, в личных врагов. Но все это, разумеется, попутно. Главное ведь – настоящие преступники схвачены.
Домосоенов вдруг махнул несколько раз рукой, будто отгонял назойливую муху.
– Что вы, что вы, батенька мой Павел Алексеевич, хватали всех, кто шел с ночной смены домой или наоборот. Набили автомобиль – и довольно. Заодно арестовали и коменданта Угольной пристани. Но дело даже не в этом… – Он как-то значительно посмотрел на Наумова и, подняв руку, потряс ею. – Почти сразу же за взрывом раздался залп расстрела. Вы понимаете, что это значит? Нарушен приказ главнокомандующего о прекращении расстрелов без следствия и суда. Подобными «бумеранговыми» залпами была расстреляна Российская империя!.. Да-да, смерть России – это не убийство, а самоубийство!..
Лицо генерала покраснело от напряжения. Он вернулся в кресло, откинулся на спинку и приложил руку к сердцу.
– Сколько раз убеждал себя жить, закрывши глаза и душу, – не получается… Идите, голубчик…
Павел вернулся в свой кабинет и внимательно изучил заявку генерала Богаевского. Все говорило о том, что вооружение предназначено не для пополнения частей, понесших потери. И не для охраны. У генерала есть подразделения, укомплектованные отборными казаками. Павел вспомнил: рассказывали, что войсковой атаман А. П. Богаевский (так и говорили: А. П.) приехал в Севастополь на английском судне «Барон Бек» с огромным количеством денежных знаков и сильной личной охраной. «Так для чего формируется отряд численностью около двух тысяч человек?»
Быстро оформив документы на погрузку и отправку вооружения, полковник Наумов зашел к Домосоенову подписать.
– Антон Аркадьевич, – прямо спросил он, – с какой целью создается этот отряд?
– А бог его знает. Я об этом сам спрашивал у атамана Богаевского, так он только замотал головой. Не обижайся, говорит, не вводи в грех, не скажу.
– Мы обязаны знать предназначение наших поставок, Антон Аркадьевич. Если отряд полковника Назарова формируется для охраны военных объектов в тылу, то я направлю оружие, вполне пригодное для выполнения этих задач. Но для боевой части оно не годится. Один напряженный бой – и пулеметы откажут.
– Да ведь чтобы получить новое оружие, вам наврут три короба: приказание, дескать, захватить Московский Кремль и удержать его до подхода главных сил из Крыма. Шутник этот атаман Богаевский превеликий. Так что в любом случае оружие направлять надо получше.
Наумов согласно кивнул. И собрался
– Э-э… Постойте, Павел Алексеевич, опять чуть не забыл сказать. Елизавета Дмитриевна приглашала вас с Танечкой к нам завтра на вечер.
– Благодарю, Антон Аркадьевич.
Вернувшись к себе в кабинет, Павел сразу позвонил Тане. Тон ее, сугубо официальный, потеплел, как только Павел назвал себя и поздоровался.
– Эго вы, Павел Алексеевич? – оживленно переспросила Таня.
Павел справился о здоровье, настроении, а затем сообщил, что он также приглашен завтра на ужин к Домосоеновым.
– Я уже знаю, Павел Алексеевич. Мне звонила Елизавета Дмитриевна. У них будут известный журналист Вадим Любомудров и знакомый полковник Трахомов.
– Вы позволите, Танечка, заехать за вами?
– Да, конечно, – согласилась Таня. – У Домосоеновых собираются обычно в семь часов вечера. Если сможете – приезжайте ко мне на час раньше.
«Приезжайте ко мне… – повторил про себя Павел эти просто и душевно сказанные ему слова. – Приезжайте ко мне… Ко мне…»
Павел дернул за шнур у калитки. На веранде раздался звон колокольчика. Дверь открылась, и на пороге появилась Таня.
– Входите, Павел Алексеевич, калитка открыта.
Легко взбежав на высокое крыльцо, Павел приветливо поздоровался.
– Проходите, пожалуйста, в зал, – пригласила Таня.
В зале Таня представила полковника своей хозяйке Зинаиде Андреевне и, извинившись, оставила их на несколько минут вдвоем. Зинаида Андреевна явно обрадовалась случаю побеседовать с новым человеком.
– Вы знаете, Павел Алексеевич, как я жалела, что меня не было дома, когда вы приходили к нам первый раз. Хоть верьте, хоть нет, таким я вас и представляла, – начала она скороговоркой, без стеснения рассматривая его. – Когда Танечка сказала мне, что вы были у нас, я ей не сразу поверила… У Танечки в гостях – офицер!.. Этого с ней не бывало. Ну, и я представила: высокий, статный, непременно русые волосы и глаза синь-небо… И не ошиблась.
– Благодарю вас, но… – успел вставить Павел, однако очередной поток слов прервал его.
– Нет-нет, вы уж благодарите господа бога. Это он наделил вас такими достоинствами. А уж Танечка – само совершенство. Боже мой, как она мила. Вы обратили внимание на цвет ее кожи? Этакая бледно-матовая, с необыкновенно мягким малиновым подсветом. А какой плавный изгиб бровей, какие длинные, загнутые, как у ребенка, ресницы, какая красивая синева глаз. Если бы я была мужчиной… Нет, что ни говорите, Танечка во всех отношениях девушка необыкновенная…
Павел смиренно молчал. Зинаида Андреевна была восхищена вниманием молодого полковника и болтала, не умолкая:
– И, по-моему, Павел Алексеевич, она к вам неравнодушна, но это – под большим секретом. – Зинаида Андреевна даже понизила голос. – Когда произошел тот взрыв на Угольной пристани, она побледнела, губы дрожали, в глазах – ужас. «А вдруг Павел Алексеевич там?!» – воскликнула она и бросилась в свою комнату… Поверьте мне, так переживать может только…