Последний козырь
Шрифт:
Записать содержание плана было невозможно из-за его объема и сложности. «Надо снять копию», – решил Наумов.
Он наложил на карту чистый лист бумаги, пододвинул лампу, прибавил фитиль, но содержание карты не просматривалось. «Днем было бы проще, – подумал Наумов. – Приложил карту с бумагой к стеклу окна, и все видно». И вдруг у него мелькнула догадка. Он позвал ординарца, стоящего у дверей.
– Найди-ка мне, Сашок, постное масло.
Саша недоуменно пожал плечами.
– Постное масло? –
– Отлично, – обрадовался Наумов. – Снимай оконную раму.
Недоумение Саши возросло, но он быстро выполнил и это указание.
– А теперь сбегай в дом, возьми на письменном столе листы чистой бумаги, а в левом ящике – коробку цветных карандашей. Будь осторожен.
Пока Саша ходил, Павел Алексеевич отодвинул от окна стол и положил раму одним концом на подоконник, а другим на край стола. Принесенную бумагу смазал постным маслом. Она стала прозрачной. Затем он поставил лампу на пол так, чтобы свет падал на стекло снизу, положил карту на стекло, а на карту листы бумаги, предварительно вытерев их сухой тряпкой. Каждый элемент местности и боевых порядков четко просматривался.
Павел быстро, но твердо перенес цветными карандашами на бумагу район высадки, боевые порядки в период захвата плацдарма, направление наступления и группировку. В заключение нанес на кальку в двух местах перекрестие линий координатной сетки и два крупных населенных пункта.
– Вот и все, – облегченно сказал Павел. – Наши товарищи получат схему, наложат ее таким же образом на карту и увидят, где высаживается отряд полковника Назарова и что он намерен делать.
Саша восхищенно смотрел на Наумова:
– Ой, как это просто, а я бы не додумался.
– Повесь раму и поставь на место стол.
Уложив карту в конверт, Павел достал текст документов. В этот момент раздался характерный звук, по которому нетрудно было понять, что кто-то вышел по нужде на улицу, но не удосужился дойти до оборудованного для этого места.
«Сейчас увидит свет и может прийти сюда», – подумал Наумов. Быстро заклеив конверт, он положил его в сумку, дал ее Саше.
– Пошли. Я приведу его сюда, а ты обойди по-над забором и положи сумку обратно в комод. Потом принеси бутылку вина. Возьми отвертку.
Он вышел. Темень окружила его.
– Алим Ашахович, это вы? – крикнул Наумов.
– Э-гэ, – ответил Дариев.
– Прошу вас зайти ко мне в летницу.
– Иду-у… – протянул пьяным голосом Дариев.
Наумов поставил на стол стаканы, тарелки и, подождав, когда майор зайдет в кухню, сказал:
– Давайте-ка, Алим Ашахович, взбодримся с вами вином.
– Бр-раво, – приветствовал Дариев.
Напрягая
– Алим Ашахович, – крикнул вслед Наумов, – ординарец сейчас принесет!
– Он пер-рнесет, я пер-рнесет… тр-ри будет.
Павел Алексеевич проверил пистолет и направился вслед за ним.
Из зала раздался свирепый крик Дариева:
– Что ты здесь делаешь?
Саша возился возле комода. Рядом стоял стул, а на нем стопка белья. Второй ящик был закрыт. Полевой сумки не видно. «Наверно, услышал шаги и куда-нибудь сунул», – решил Наумов.
Оттолкнув ординарца, Дариев снял с шеи цепочку с ключом. Торопливо отомкнул ящик, широко раскрыл его, вытащил свою сумку. И уже спокойнее спросил:
– Так что ты здесь делал?
– Ты свободен, Саша, – вмешался Наумов. – Когда нужно, я тебя позову. Я приказал ему взять чистую скатерть для стола. А в чем дело?
Дариев открыл сумку и, увидев что все на месте, успокоился:
– Ничего, все в порядке.
…На рассвете автомобиль был заправлен, и довольные друг другом полковник Наумов и есаул Дариев тепло простились.
После долгих раздумий Павел Алексеевич пришел к выводу, что на генерала Улагая, как командующего Керченским укрепленным районом, возложена важная задача. Он, видимо, должен обеспечить окончательную отмобилизованность отряда, подготовить десантные средства и осуществить их организованную отправку, накануне которой объявить полковнику Назарову боевой приказ.
Несколько позже мимо цирка Труцци прошел молодой солдат. Он спешил.
Перегоняя его, извозчик сбавил ход коня:
– Садись, служивый. Коли по пути – за так подвезу.
Саша вскочил в пролетку:
– В этом свертке, дядя Кирилыч, важные документы. Павел Алексеевич велел срочно передать. Так и сказал: срочно и осторожно.
– Хорошо. Эт я зараз доставлю. Только ты сам будь осторожен.
– Обо мне не беспокойтесь, дядя Кирилыч, я свое дело знаю.
– Знаешь, говоришь? А ты как счас шел? Как на параде: голова – будто на колу, а не на шее… Надобно настраивать себя на каждое дело.
2
– Я вынужден повторяться, но так невозможно работать, Антон Аркадьевич, мы находимся в полнейшем неведении, и это приносит вред общему делу, – доложил полковник Наумов.
– Конкретнее, батенька мой, конкретнее, а то я стар стал, трудно воспринимаю, – недовольно ответил Домосоенов.
– Каждый понимает: когда разрабатывается крупная операция, то это значит, надо одновременно готовить склады и перевалбазы для снабжения частей с новым боевым предназначением. Это же огромный объем работ. А мы не знаем даже главного направления операции.