Последний козырь
Шрифт:
– Видите ли, – Шелкович тронул пальцем пенсне у переносицы, – политическая ситуация на Дону слишком сложна, как верно сказал Семен Кириллович, – на казачество рассчитывать нельзя.
– Я сказал, казаки нас предали, – уточнил Назаров. – А на Александровск-Грушевский иду, чтобы освободить десять тысяч военнопленных и поставить их в свои боевые порядки.
– Да это же наполеоновское решение! – воскликнул Наумов. – Вот если бы одновременно можно было поднять восстание в Ростове! Оно, это восстание,
Назаров снисходительно улыбнулся:
– Спасибочки за добрый совет. Только пусть сначала мой отряд станет магнитом и вытянет из Ростова боевые части, а там можно и восстание поднять в городе.
Павел сделал вид, будто ошеломлен неожиданным поворотом мысли, и с восхищением пожелал полковнику успеха.
– К сожалению, – сказал Назаров, – наш успех зависит не только от нас, а еще и от противника.
«Замысел у него смел и решителен, однако чувствует он себя неуверенно», – невольно отметил Наумов.
Полковник Назаров весь день занимался подготовкой прорыва: уточнял обстановку, проводил на местности рекогносцировку с командирами дивизионов и сотен, разрабатывал решение на бой, а затем отдал приказ и поставил задачи по организации взаимодействия.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда он, усталый, потный, возбужденный, приехал перекусить и отдохнуть.
Шелкович и Наумов ждали его во дворе, сидя на скамейке в тени кошары. При появлении атамана они поднялись.
– В хате или во дворе накрыть стол? – спросил Шелкович.
– В великой хатыне, Дмитрий Петрович.
Назаров снял с себя черкеску, разделся до пояса и пошел к шоплыку, в который налили воду для умывания. Ординарец поливал ему на голову из ковша, а он фыркал, резкими движениями тер лицо, шею и повторял:
– Давай, давай еще, не скупись!
Взяв полотенце, Назаров подошел к Наумову:
– Вот я все думаю: как с вами, представителем ставки, должен строить отношения? Угождать не могу, командовать не имею права…
– Семен Кириллович, мне хотелось бы быть полезным вам хотя бы добрым, дружеским советом, – улыбнулся Наумов.
Назаров скривился, бросил полотенце на руки ординарца и, натягивая на себя рубаху, сказал:
– Одна теща была зятю другом, да своими советами довела его до петли. Вот так… Ну, пошли в хату.
Шелкович уже сидел за столом и что-то читал с карандашом в руке. Он отложил блокнот в сторону, провел ладонью по огромному лбу.
Где-то далеко, со стороны станицы Гусельщиково, послышался шум боя. Назаров насторожился. По темпу стрельбы он сразу определил: красные на левом фланге начали атаку.
– Так, пустое, – сказал
И действительно, через некоторое время бой прекратился.
– Ну, давайте по штофу «петровской» да пожуем, что бог послал.
Проголодались все основательно, поэтому ели молча, сосредоточенно, с нескрываемым удовольствием.
– А что это вы там писали, Дмитрий Петрович? – спросил Назаров.
– Так, безделица. Фиксировал свои раздумья о наших делах.
– Вы бы лучше готовились к поездке в Ростов, раздумывать потом будем.
Из этой мимолетно сказанной фразы Наумов понял, что восстание в Ростове действительно готовится и в связи с резко изменившейся обстановкой Назарову необходимо установить новые сроки выступления. Иначе зачем же посылать туда самого Шелковича.
Дмитрий Петрович воспринял замечание атамана спокойно.
– Главное, пробить брешь в обороне противника и прорваться, а там я уйду по своему маршруту. Но сначала сделайте главное, Семен Кириллович.
– За этим дело не станет, – весело заверил его взбодренный водкой Назаров.
На улице послышался конский топот. Возле ворот кто-то осадил коней и громко спросил:
– Атаман у себя?
Назарову не хотелось, чтобы его отрывали по пустякам, и он кивнул Шелковичу:
– Узнай, Дмитрий Петрович, что там случилось.
Шелкович, высунувшись в окно, крикнул:
– Есаул, что-нибудь срочное?!
– В наше расположение прорвался отряд от батьки Махно!
Назаров вскочил:
– Ш-што?! Давай есаула сюда!
Но, влекомый нетерпением, вышел из-за стола и устремился во двор. Наумов направился вслед за ним.
– Прорвались, говоришь?
– Ох и отчаянные, черти!..
Есаул коротко рассказал о том, как махновцы внезапно ударили с тыла вдоль дороги от Гусельщикова и в ожесточенном бою прорвали оборону красных. С гиком проскочили они по улицам к церкви, спешились и потребовали доложить об их прибытии полковнику Назарову.
– Коней! – приказал Назаров.
На церковной площади по одну сторону коновязи парили не остывшие еще кони, по другую, возле легких таврических тачанок, сгрудились люди. Приезд двух полковников и гражданского чиновника не произвел на них впечатления. Зато сами они впечатление производили сильное. Одеты были в костюмы стародавней Запорожской Сечи с повязками на голове, шее и у поясов, которые отличали «ракло» махновской армии.
Командир отряда был одет иначе: в коричневых ботинках со шпорами и крагах, в английском галифе, прошитом в шагу мягким хромом, и в холщовой украинской рубахе гуляй-полевского росшива. Сбоку висел маузер, за поясом – браунинг.